Максим Бачурин

В роддоме сын перенес желтуху новорожденных. Врач сказала, что у малышей это часто бывает, ничего страшного. До трех месяцев Максимка развивался нормально, сделали все плановые прививки. А потом я стала замечать, что он отстает от сверстников: в полгода его двоюродная сестра уже сидела, а он нет. Появились приступы вздрагиваний, моргания, сын плохо спал. В областной больнице выявили эпилепсию. Развитие затормозилось. В год диагностировали детский церебральный паралич, однако врачи объяснили, что проводить реабилитацию нельзя: она может спровоцировать новые судорожные приступы. Когда Максиму исполнилось семь лет, я узнала об одной из московских клиник, где помогают детям с такими диагнозами. Взяла кредит, повезла сына на лечение. И оно дало результат: Максим окреп, стал лучше спать, научился стоять на ногах! Потом мы попали в московский Институт медицинских технологий. Лечение помог оплатить Русфонд, всем огромное спасибо! Врачи купировали приступы эпилепсии, добились ремиссии, сказали, что теперь сыну можно проходить полные реабилитационные курсы. Предположили, что у него синдром Ангельмана – в России его называют синдромом Петрушки. Все симптомы подходили: плохой сон, эпилепсия, хаотичные движения руками, частый беспричинный смех. Но главный симптом – отсутствие речи. Синдром подтвердился. Теперь врачи готовы скорректировать цели и методы лечения и продолжить его. А мы не можем оплатить реабилитацию. В семье еще двое детей, работает только муж. Пожалуйста, не оставляйте нас!

Татьяна Бачурина,
Ростовская область
Фото из архива семьи