Андрей Лопатин

НА 13.10.2003 СОБРАНО 176 000 руб. ВНИМАНИЕ! ПОВТОРНАЯ ПУБЛИКАЦИЯ. Полная стоимость цефалостата 538 599 руб. Удалось собрать 150 тыс. руб. Нужны еще 388 599 руб.
Доктор Лопатин говорит, что у него маленькое, но гордое отделение. Они занимаются в Российской детской клинической больнице черепной и челюстно-лицевой хирургией. У них пятнадцать коек, четыре врача, десять относительно простых операций в неделю и одна -- восьмичасовая, сложная, перекраивание черепа. Доктор говорит, что детей оперировать труднее, чем взрослых, потому что дети растут, а металлические пластинки у них в головах -- нет.
Молодая женщина, которая входит со мной в лифт, приехала из Ижевска. Ее ребенку три с половиной месяца, и у него деформированы кости лица. Через час у ее ребенка будет остановка дыхания, но молодая женщина не знает ведь об этом. Она входит в лифт и улыбается. Она говорит мне, что в лифте не работает кнопка седьмого этажа, потом мы вместе входим к доктору Лопатину, и женщина спрашивает у него, можно ли сэкономить на анализах и надо ли получать в Москве временную регистрацию. Она не знает ведь еще, что через час у ее ребенка остановится дыхание. Доктор выписывает ей направления на анализы, она уходит, улыбаясь, в эту секунду она, может быть, даже счастливее, чем если бы у нее был просто здоровый ребенок.
А доктор рассказывает. Он показывает мне рентгеновские снимки, на которых видно, что бывает, если роднички на детской голове, которые принято беречь, пока не зарастут, зарастают слишком рано. Тогда для растущего мозга внутри головы не хватает места, череп начинает деформироваться, мозг вытягивает его в длину или куда-нибудь в сторону, или пробивает дыру во лбу и выползает наружу. Основоположник этой черепной хирургии французский доктор Даниэль Маршак говорит, что, если не оперировать, то к двум годам война между черепом и мозгом бывает проиграна. А доктор Лопатин показывает мне фотографию на стене, где он рядом с доктором Маршаком, и добавляет:
-- Иногда череп у ребенка от внутреннего давления становится таким тонким, что его можно резать ножницами, как бумагу.
Прошло полчаса с тех пор, как улыбающаяся женщина вышла из кабинета доктора Лопатина со стопкой бумажек в руке. Или остается полчаса до того момента, когда она позвонит сказать, что у ребенка ее остановка дыхания.
Доктор рассказывает мне, что перед операцией надо проводить сложные исследования, а потом думать и считать, как именно изменить малышу кости черепа, чтобы череп мог расти, чтобы зубы росли в один ряд, а не в два, как у акулы. Доктор рассказывает, что у них есть аппарат по имени ортопантомограф, а нужен еще аппарат по имени цефалостат, без него можно было не покупать и ортопантомограф.
Это самое молодое отделение крупнейшей детской клиники России. В его оборудование уже вложены солидные деньги. Но на цефалостат (538 599 руб.) в госбюджете денег нет. И в ближайшее время не будет. Звучит дико, но заведующий отделением, доктор медицинских наук Андрей Лопатин и его коллеги сейчас только наполовину представляют себе результат любой задуманной операции на лицевом скелете. Эта хирургия невозможна без предварительных расчетов, но расчеты сделать не на чем, и врачи импровизируют.
Российский фонд помощи уже собрал 150 тыс. руб. на цефалостат. То есть не хватает 388 599 руб.
Доктор говорит, что детей с такой патологией один на семьсот, просто раньше их не лечили. Он говорит, что часто принимает детей из детдомов, которых вообще редко кто лечит.
Тут звонит телефон. Улыбавшаяся женщина говорит, что у ее ребенка остановилось дыхание. Ребенок жив. В реанимации, наверное. Потом доктор скажет мне, что этим детям вообще трудно дышать. А ей он говорит: "Вы выживайте, пожалуйста".
ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН