Московская Медицинская Академия им. И. М. Сеченова. Клиника акушерства и гинекологии

Средство от смерти

Дорогой читатель, сейчас специальный корреспондент "Ъ" ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН будет просить денег для благополучного, престижного, московского и, может быть, лучшего в стране родильного дома. Не думайте, будто корреспондент сошел с ума. Просто пора научиться давать деньги не самым бедным, а тем, кто умеет работать.
Это Клиника акушерства и гинекологии в начале Пироговской улицы в Москве. Вы же знаете, как устроена Пироговская улица. Она устроена, как жизнь. У нее в начале роддом, а в конце -- кладбище. Глупо будет, если я скажу, что достойно нужно не только умирать, но и рождаться?
Клиника принадлежит Московской медакадемии им. Сеченова (бывший 1-й Мед). Это огромное учреждение, немаленькие фонды, но на всех не хватает. Восемь лет назад клиника была оборудована по последнему тогда слову техники, но техника каждый год произносит какое-нибудь новое слово. Тогда помогала Наина Ельцина. Сейчас Людмила Путина занимается все больше образованием, а пластиковая крышка кювеза, инкубатора для недоношенных младенцев, открывается и закрывается десять раз в день.
-- Даже в реанимации с этим лучше, -- говорит мне заведующая отделением врач неонатолог Ольга Паршикова. -- В реанимации кладут ребенка в кювез на десять дней, а мы, может быть, кладем на несколько часов, а потом кювез нужно вымыть, и он ломается, и крышка падает, и хорошо, что у нас было только медсестричке по ноге, ужас подумать, если бы по младенцу.
Мы сидим в кабинете Паршиковой, пьем кофе и едим торт. У них сегодня очаровательная молодая женщина невропатолог уходит в декрет. Поэтому торт. У меня возникает странное и любимое чувство, что вокруг меня жизнь, что тут вокруг все подряд рождаются, выздоравливают, выживают. Ольга Паршикова говорит, что в роддоме могут работать только холерики. Схватил, побежал, вылечил, заметил, не пропустил, завел остановившееся было крохотное детское сердечко величиной с пятак. Жизнь вокруг. За восемь лет у доктора Паршиковой не умер ни один младенец. Она приняла двадцать тысяч родов. Это поселок городского типа.
Она говорит, что их работа незаметна. Ребенок родился, закричал, и у всех счастье. Мамаша лежит с дурацкой улыбкой, папаша пошел выпивать, а проблемы на самом деле только начинаются.
Дело в том, что в клинику акушерства и гинекологии первого меда здоровые женщины ложатся редко.
-- Здоровая может и в поле родить, -- говорит Паршикова. -- У нас рожают немолодые женщины, женщины с диабетом, женщины после искусственного оплодотворения. Вы представляете, сколько она выстрадала из-за этого ребенка? Его нельзя терять. Да никакого нельзя терять.
В кабинете полно народу. Врачи собрались проводить молоденькую коллегу в декрет. У них тут генетик, ультразвуковик, как они это называют. У них по отделению приказ брать у всех подряд новорожденных на анализ кровь из пуповины, чтобы не травмировать лишний раз ребенка и уже заранее знать группу крови и концентрацию в крови какой-то там дряни, которая вызывает желтуху новорожденных.
-- Подумаешь желтуха, говорю я, -- она же сама проходит?
-- Если легкая, то проходит. А если, -- Парщикова опять называет умным словом это вызывающее желтуху вещество -- концентрация его выше нормы, то начинает разрушаться кора головного мозга. Ребенок может вырасти дураком, попросту говоря.
Для лечения желтухи нужны специальные лампы. Они стоят по $2550 каждая. Их надо много. Они ломаются.
-- Что ж там стоит-то две тысячи?
-- Не знаю, -- говорит Паршикова. -- Лампа. Я же ничего в этом не понимаю.
Она может на глаз в третий день от рождения отличить естественно родившегося ребенка от ребенка, родившегося кесаревым сечением. Она может по звуку дыхания определить, что у ребенка неправильно сформирован пищевод и дыхательные пути, и если начать его кормить, то он захлебнется и умрет, а если срочно прооперировать, то будет здоров. Она по движению ручек видит, что у младенца проблемы с сахаром в крови. Или что акушеры пропустили перелом ключицы, которая может проткнуть легкое, и тогда смерть. Но смерти нет. Смерти здесь нет. Медсестра стучит Паршиковой в стекло послеродового бокса. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что у ребенка там за стеклом остановилось сердце. Двух минут достаточно, чтобы ребенка интубировать, реанимировать и подключить к аппарату.
Я видел их. Они смешные. Глупые родители боятся, что их детей перепутают, а перепутать нельзя. Лица очень разные. Серьезные, как будто малыши собрались на какое-нибудь заседание. Паршикова всех помнит. Вот у этого проблемы с дыханием, у этого с сердцем, у этого с почками. Она говорит:
-- Вы понимаете, у новорожденных резервы организма бешеные. Мы их стараемся даже не лечить медикаментами. Им надо только немножко помочь, и тогда в эти первые семь дней они сами справятся с незаметными болезнями, которые иначе станут пороком сердца, пиелонефритом, да мало ли чем еще. Часто просто достаточно положить ребенка в кювез, посветить на него лампой и дать жидкости.
Вот он ребенок в кювезе. В теплом пластиковом домике, голый, под этой лечебной лампой за две тысячи долларов. В вену на лбу младенцу введена тоненькая иголка, и специальная машинка медленно-медленно надавливает на шприц, вводя в кровь какой-то медикамент.
Вы скажете, что в других родильных домах вообще нету ни кювезов, ни лечебных ламп, ни специальных машинок, давящих на шприц?
Ужасно, конечно, что нету. Но у вас не хватит денег накупить оборудования для всех российских роддомов. Помогите хотя бы здесь, на Пироговке. Потому что со всей России женщины с проблемными беременностями едут сюда.

Модернизация отделения новорожденных обойдется в $56 665.
По расчетам клиники акушерства и гинекологии ММА имени Сеченова, отделению новорожденных необходимы:

• 5 инкубаторов (кювезы) Amelette для выхаживания новорожденных, $6380 за 1 шт.;
  
• 4 лампы фототерапии FTL, $2550 за 1 шт.;
  
• 8 насосов "Компакт" (B/Braun,ФРГ), $1740 за 1 шт.;
  
• 15 флуоресцентных ламп-трубок, 20 Вт, $43 за 1 шт.
  Всего – $56 665. Реквизиты поставщика есть в фонде.
  

Экспертная группа Российского фонда помощи