«Мне каждую ночь снится, что я оперирую»
Известный кардиохирург Александр Дюжиков, который провел более 12 тысяч операций, отпраздновал 80-летний юбилей
Терра инкогнита
Галина Козлова: Александр Акимович, когда вы поступали в мединститут, вы планировали посвятить свою жизнь кардиохирургии?Александр Дюжиков: Нет, в то время даже таких понятий, как сосудистая хирургия, сердечная хирургия, не было. Стать врачом мне посоветовал папа. Он был несколько раз ранен на войне, шрамы были по всему телу. Война сильно подорвала его здоровье. Мне хотелось быть полезным, в том числе и ему, и я согласился.
Г. К.: На каком уровне развития тогда была сердечно-сосудистая хирургия?
А. Д.: Я окончил школу и поступил в мединститут в 1959 году. В то время сердечно-сосудистой хирургии у нас практически не было. Делались отдельные операции в общей хирургии: при травме сердца, ранении органа, при пункции перикарда.
В Москве Александр Бакулев проводил первые успешные операции при врожденном пороке сердца – все только начинало развиваться. Сосуды, а тем более сердце, были терра инкогнита, считалось, что их лучше не трогать. Поврежден сосуд? Надо его перевязать и провести ампутацию. Так лечили. Говорят, Николай Пирогов во время обороны Севастополя делал по сто ампутаций в день. Может, и правда так было. Долгое время все боялись, что человек умрет от кровопотери, не было никаких шовных материалов, не было технологии – ампутация была единственным спасением.
Г. К.: Как вы начали заниматься кардиохирургией?
А. Д.: В институте я много времени проводил на кафедре общей хирургии, эта кафедра на базе Центральной городской больницы (сейчас Городская больница №1 имени Н.А. Семашко Ростова-на-Дону. – Русфонд) оказывала неотложную хирургическую помощь всему городу. На третьем курсе института я проходил практику в этой больнице. После практики я остался там на все годы учебы: до двух часов слушал лекции, а потом бежал в больницу. Там, в подвале под операционным блоком, была уникальная лаборатория. Был создан виварий для животных (здание или отдельное помещение, предназначенное для содержания лабораторных животных, которые используются в экспериментальной работе или учебном процессе. – Русфонд). Студенты могли изучать анатомию, оперировать животных. Кто-то нервами занимался, кто-то кости изучал, а мне показалась актуальной хирургия сосудов. Я научился накладывать сосудистые швы. Когда я учился на шестом курсе и привозили кого-то с повреждением сосудов, говорили: «Пусть Дюжиков оперирует».
Г. К.: То есть вы оперировали, будучи еще студентом?
А. Д.: Да, понимаете, тогда все по-другому было устроено. В больнице было отделение на 120 коек, которое обеспечивало всю неотложную хирургическую помощь в городе. Там была и урология, и травматология, и нейрохирургия, и офтальмология – все вместе. И нас, студентов, активно привлекали к операциям. Представляете, было одно отделение неотложной хирургии на весь город, операции шли круглосуточно, только за ночь на трех дежурных врачей было 20 операций. Люди очень уставали и поэтому были заинтересованы научить нас, чтобы студенты пятых-шестых курсов уже активно занимались хирургией. Как-то раз нам привезли больного с ранением в сердце – он сам себя ударил ножом. Кажется, на почве ревности. Я тогда был на последнем курсе института. И хирург мне сказал: «Иди, оперируй». И я сделал операцию. В приемной Центральной городской больницы долго висела фотография, может, и сейчас висит: на земле лежит человек с ножом в сердце. Это и есть мой пациент.
Мальчик на фотографии
Г. К.: Вы создали и возглавили первое в Ростове-на-Дону отделение сердечно-сосудистой хирургии. Расскажите, как у вас это получилось?А. Д.: После окончания института я около трех лет проработал главным врачом участковой больницы Багаевского района. Первое время мы там работали вдвоем с женой, она была акушером-гинекологом. А через полгода к нам пришли еще два врача: стоматолог и терапевт. Я делал там все операции, иногда приходилось работать сутками. Потом я вернулся в Ростов, поступил в ординатуру, защитил диссертацию по пересадке сосудов, прошел службу в армии и начал работать в областной больнице – занимался брюшной хирургией и хирургией сосудов. В 70-е годы больница переехала в новое, нынешнее здание, его построили буквально в поле, где только камни лежали. Больница появилась, а персонала не было, даже санитарок. И мы с главврачом Николаем Трубилиным решили: надо ездить по хуторам и набирать медсестер и санитарок. Трубилин организовал филиал медучилища, где могли обучаться все желающие. Я стал директором филиала. Преподавателей не было, поэтому преподавали врачи: хирургию – хирурги, анатомию – патологоанатомы. Так постепенно решались проблемы. В 1978 году я защитил в Бакулевском институте докторскую диссертацию по хирургическому лечению сосудистых заболеваний. У нас тогда уже было отделение сосудистой хирургии, и на базе этого отделения в 1980 году открылось первое отделение кардиохирургии, где мы начали проводить операции на сердце.
Г. К.: Действительно ли в тот момент все понимали, что нужно развивать кардиохирургию? Или приходилось добиваться, объяснять?
А. Д.: Да, приходилось бороться, доказывать. Оборудование было очень дорогое, и нужно было обучать специалистов. Я не знаю, как это тогда получилось и смог бы я снова пройти этот путь. Наверное, помогло то, что начиная с 1982 года я совмещал работу в отделении кардиохирургии с должностью главного хирурга в облздраве. У меня была возможность открывать двери во все кабинеты и объяснять, иногда – добиваться. Сначала убеждал, что такая служба нужна; когда с этим соглашались, начинал просить помещение. Потом говорил, что нужны специалисты. Я брал личные дела работников скорой помощи, находил списки молодых врачей, приглашал к себе, из десяти один-два оставались. Впоследствии наши врачи проходили обучение в Москве, в Томске, в Калининграде и за рубежом. Так, шаг за шагом, все и сложилось. Сейчас мы проводим практически все виды операций на сердце, при необходимости можем подключать человека к механическому сердцу на нужное время, проводим трансплантации органа.
Несмотря на проблемы, которые возникали, нам удалось создать и сохранить кардиохирургию в нашем регионе.
Г. К.: Александр Акимович, около входа в ваш кабинет висит черно-белая фотография: вы с мальчиком смотрите в окно, видно, что вы что-то ему показываете. Расскажите историю этого фото.
А. Д.: Как-то раз у меня был в гостях журналист, и в это время мама привела ребенка, которого я ранее оперировал. Этот мальчик – первый ребенок в регионе, которому в 1982 году была выполнена операция при врожденном пороке сердца. Я мечтал, чтобы нам построили новый корпус. И как раз тогда все сдвинулось: даже в «Правде» написали, что в Ростове построят кардиохирургический корпус, начали сваи забивать. Здесь планировалось построить большой медгородок – несколько больниц, служебное жилье для врачей (планы по строительству медицинского городка реализованы не были. – Русфонд). И все уже было так близко! Я буквально каждому, кто приходил, показывал стройку, говорил: вот там будет кардиохирургический корпус, там – детская областная больница, там – перинатальный центр, там – противотуберкулезный центр. И мальчику с мамой тоже начал рассказывать, показывать, а журналист щелкнул и через несколько дней прислал этот снимок.
Г. К.: В одном из интервью вы сказали, что это была настоящая народная стройка и без участия конкретных людей и предприятий ничего бы не получилось. Что вы имели в виду?
А. Д.: Я начал рассказывать о том, как забивали сваи. Это все случилось благодаря моему другу, тому самому корреспонденту, который писал в «Правде» о строительстве корпуса. Договоренность о стройке была, а денег не было. И друг поехал договариваться с организацией, которая строила зернохранилища по области. У нас сельское хозяйство в регионе всегда хорошо развивалось, это была богатая организация. И друг попросил начать работы. С оборудованием – это всегда самая затратная часть – помогали заводы: «Ростсельмаш», Ростовский вертолетный завод, Новочеркасский электровозостроительный завод. В то время руководство предприятий очень заботилось о здоровье своих сотрудников. Тогда у каждого предприятия была своя крупная санчасть. Например, половина нынешней 2-й областной больницы – это бывшая санчасть «Ростсельмаша», а одной из лучших больниц в области в то время была больница Новочеркасского электровозостроительного завода. Я был в хороших отношениях с Песковым, Нагибиным, Носковым (Юрий Песков, Михаил Нагибин, Александр Носков – руководители «Ростсельмаша», Ростовского вертолетного завода, Новочеркасского электровозостроительного завода соответственно. – Русфонд), они понимали, что мы будем лечить их сотрудников, это было важно для них, и они помогали. Сейчас такого нет. Я недавно говорил с руководством одного предприятия, объяснял, что нужно вкладывать средства в здоровье своих рабочих, а мне ответили: «Мы вкладываем, санаторные путевки оплачиваем».
12 тысяч операций
Г. К.: Александр Акимович, вы постоянно осваиваете что-то новое, рядом с вашим именем стоят слова «создал», «провел в первый раз». Почему вы делаете именно такой выбор: вновь и вновь идете осваивать неизведанную территорию?
А. Д.: Даже не знаю. До пандемии коронавируса мы много ездили за границу – в Германию, Францию, Испанию. Смотрели, как там работают люди, и, конечно, хотелось многое перенять и внедрить в нашем регионе. Да и сама жизнь диктует такие условия. Появляются новые пациенты – надо их лечить, усложняются пороки – надо уметь их оперировать. Раньше были в основном такие пороки: отверстие в межпредсердной перегородке, отверстие в межжелудочковой перегородке и тому подобные. А сейчас пороки встречаются более сложные, где сразу несколько дефектов. Болезни в своем развитии не останавливаются, и врачам, чтобы лечить пациентов, нужно все время развиваться.
Г. К.: В биографических справках написано, что вы провели около 12 тысяч операций. Это действительно так?
А. Д.: Точно не меньше. Но в молодости кто же считал? Когда я работал в Центральной городской больнице, в год проводил по 300–350 операций, может, и больше. В районной больнице – около 500 хирургических вмешательств в год. Это были не только операции на сердце.
Г. К.: Вам тяжело было принять решение о прекращении хирургической практики?
А. Д.: Нет, я не думал об этом специально. Где-то около года назад во время операции у меня закружилась голова, я плохо себя почувствовал – и работу подхватила команда. Я побоялся, что мое самочувствие может навредить пациентам. Зачем идти на такие риски, если есть люди, которые могут это сделать качественно? Знаете, сейчас мне каждую ночь снится, что я оперирую. Но это почему-то операции не на сердце, а на желудке, я таких в свое время много делал.
Г. К.: Александр Акимович, все эти годы, перед тем как зайти в операционную, как вы настраивались, как себя успокаивали?
А. Д.: Перед операциями я всегда очень волновался, даже если делал такую операцию уже сотню раз. Я стремился, чтобы у меня была более-менее постоянная бригада, вот Кислицкий (Александр Кислицкий – заведующий кардиохирургическим отделением №1. – Русфонд) всегда был моим помощником. И когда я видел в операционной нашу команду, сразу успокаивался: если я сделаю неправильное движение, меня поправят, мне помогут, меня поддержат.
Фото Аркадия Будницкого
