Слава великому математику

Личная история благотворительности

Игорь Свинаренко,
специальный корреспондент Русфонда

Русфонд начинает серию публикаций о людях, которые жертвуют деньги на благотворительность. Мы постараемся ответить на два вопроса: почему сильный помогает слабым и почему так поступают не все? Это будут реальные истории реальных бизнесменов, многие из которых являются людьми публичными, поэтому из-за личного характера темы имена и фамилии большинства героев изменены или публикуются не полностью.

Жил-был один человек по имени Саша. Сначала он был маленький, потом подрос, пошел в школу, стал отличником, ну там дальше институт с аспирантурой – и наука. Которая, если кто помнит, в 90-е годы как-то съежилась, вчерашние отличники растерялись и не знали, как жить. Но – не все! Кое-кто внезапно ушел в бизнес! Как вот, например, тот же Саша.

Саша хотя и не мальчик был к тому времени, но будем называть его так, как привыкли называть его друзья, – заработал много денег. Ну, а как же, он понимал, что надо кормить семью. И вот ее накормил.

Даже более того: в принципе по его запросам Саше уже хватило б на всю оставшуюся – хотя кто знает, сколько осталось? – жизнь. И он уже готов был уйти от дел обратно в свою любимую математику. В науку. Но товарищи умоляли не бросать их – ну типа как же мы без тебя, ты так замечательно придумываешь безупречные схемы! И он со вздохом пошел обратно на поле чудес выращивать деньги ради денег. А на что ему столько денег – эту простую мысль он от себя гнал, потому что она глупая.

Когда в черном ящике, внутри которого была и политика, и экономика, что-то в свой час повернулось и щелкнуло, игра пошла в другую сторону. Кто-то звонко смеялся, кто-то стенал, что не угадал. Одни успели в Шереметьево, другие нет.

Саша много почему не улетел. Настроение было не то. Он чувствовал себя не только честным человеком, но и бойцом. Кроме всего прочего, он как раз был страшно занят: деньги были им собраны, то есть вынуты из разных ящиков стола, и теперь надо еще было найти хороших врачей. Лечить ребенка. Ребенок был чужой, то есть не свой и не родственник. Но и не прям уж с улицы. Это была дочка Сашиного охранника. И диагноз у нее был просто нехороший. И не Сашино это было дело, вот есть же государство, которое настригло налогов. Пусть оно и занимается. Но охранник смотрел в глаза так растерянно, по-собачьи бито, да и у Саши было сердце, и деньги были, он даже сам не знал сколько, плюс-минус полмиллиона долларов. И потом была еще некоторая трусость – а если после спросят: ну что же ты? Ведь мог. А не помог. И там, где это спросят, не соврешь, и денег туда не занесешь, не зашлешь. Там все его деньги посчитаны, с точностью до цента, и все ходы записаны.

От таких мыслей Саше становилось страшно.

Становилось, и таки стало: ему пришили уголовку. Ну, в общем, на каждого можно чего-то нарыть, а еще, если и дружки свалили, и надо на кого-то повесить их делишки, и силовики злые как собаки – то и вовсе пиши пропало. Навесили! Нахлобучили!..

Но после пяти часов допроса Сашу выпустили. Он ехал домой наполненный таким счастьем, что не описать. То ли из Лондона подогнали кому-то что-то старые друзья, то ли та двадцатка сработала, которую он дал охраннику, дочку лечить. Нельзя про это так думать и говорить. Откроешь рот, похвастаешься – и конец, порвется тончайшая ткань, и обратно к следаку потащит невидимая сила, и непонятно будет, откуда и за что.

Следствие тянулось жутко и кошмарно. Чтоб стало легче, Саша мечтал. Фантазировал. Вот как будто нет никакой уголовки. Была и вся вышла. И можно будет ехать, куда захочется.

Он долго и старательно придумывал – а вот куда?

Как-то мы с ним встретились, и я спрашиваю:

– Что ты такой довольный сегодня? Закрыли дело, что ли?

– Нет пока – но зато я все придумал! Про свое будущее!

– Ну, и что там – Лондон, Лазурка?

– Нет… Я решил, когда это кончится, бросить все и уехать в деревню, работать там в школе. Учителем математики. Я понял: мне больше ничего не надо, просто ничего. Я потерял уже бизнес, репутацию, профессию, мне казалось, больше ничего не будет. Ничего. И вдруг вспомнил, что есть другая жизнь, и ремесло есть, математика же всегда нужна. И деревню я уже выбрал, и даже школу построил.

P.S. Уголовное дело-таки закрыли через месяц или два после нашего разговора.

Но Сашу это не порадовало и не могло порадовать никак. Событие вообще не было радостным ни для кого. Потому что Сашу к тому времени уже похоронили – оттого и дело-то закрыли. Сердце не выдержало. Так часто случается – мечтает, мечтает человек о чем-то, мечта сбывается, и никакого толку: а потому что уже поздно.

Однако же надо признать, что школа, построенная Сашей, осталась, и в ней учатся дети, математике в том числе. Она роскошная, образцово-показательная. А что стало с прочими инвестициями, сколько денег под арестом, сколько удалось вытащить, как поделили оставшееся – тут мрак, и молчание, и скорбь, и ссоры между близкими людьми навеки.

И еще есть девочка, которая молится за дядю Сашу. За упокой его души. Отец ее научил, что так надо, и она послушно выполняет. Дальнейшая судьба Саши неизвестна. Как он там, в новых мирах, устроился, куда отправлен – один Бог знает.