Конкурировать всерьез
Рынок труда в России принимает людей с инвалидностью, но им нужно постараться
Ксения Каминская
Путь к собственному делу
На официальном сайте Росстата сказано: год от года процент трудоустроенных людей с инвалидностью повышается – с 16,2% в 2014 году до 19,7% в 2020-м. Однако руководитель отдела по трудоустройству региональной общественной организации «Перспектива» Михаил Новиков полагает, что процент реально занятых людей с инвалидностью все же меньше:– Нам известны случаи, когда многих из них нанимают на работу фиктивно, чтобы выполнить условия о квотировании рабочих мест.
Однако есть люди с инвалидностью, как правило молодые, которые хотят профессионально реализоваться, влиться в общество и ощущать себя на равных со всеми остальными его членами. Они не хотят тихонечко жить на пособия и пенсии.
– Первую свою работу я сама не искала – мне ее предложил работодатель, – рассказывает 22-летняя Ксения Каминская из города Березовского Свердловской области.
Ксения передвигается на коляске из-за врожденной аномалии позвоночника и детского церебрального паралича – семь лет назад читатели Русфонда собирали для нее средства на сложную и срочную операцию по укреплению спины в Лондоне. Операция была проведена, сегодня девушка вполне активна. Она даже училась год в Америке. Перед отъездом за океан Ксения Каминская работала в екатеринбургском «Ельцин‑центре», куда ее позвали в качестве администратора.
– После школы я снималась для фотовыставки в поддержку особых детей, которая была организована волонтерским клубом «Искорка добра». Клуб возглавляет моя мама. Выставка состоялась в «Ельцин‑центре», обо мне писали местные СМИ, рассказали о моем увлечении журналистикой – видимо, все это послужило толчком к тому, чтобы меня позвали туда работать, – рассказывает она.
Ксения девять месяцев исполняла обязанности администратора и писала небольшие корреспонденции, она вспоминает об этом опыте с теплотой. В ее распоряжении было доступное здание, к ней по-доброму относились коллеги. Однако сейчас она не готова снова устраиваться на работу на полный рабочий день – ее спине необходимо регулярно давать отдых. В «Ельцин‑центре», где все «было чудесно», возможности полежать несколько минут среди рабочего дня у Ксении не было, хотя работодатель сократил для нее трудовое время на час.
Сейчас Ксения Каминская возглавляет детскую группу по обучению детей азам журналистского мастерства, получает небольшую зарплату, предусмотренную президентским грантом, который проекту удалось выиграть. Время от времени она работает в разных проектах общественных организаций, пишет об этих проектах в СМИ, преподает английский онлайн.
– Скорее всего, я не буду больше работать фултайм, – говорит Ксения. – Планирую и дальше свой режим занятости выстраивать самостоятельно в зависимости от своего состояния.
Закрытая дверь доступности
Оксана Козлова
Ксении Каминской повезло: у нее есть дело по душе, которое приносит небольшой заработок и удовольствие, у нее есть возможность трудиться так, чтобы работа соответствовала ее особенностям. Однако так бывает далеко не всегда. У Ксении есть подруга, Оксана Козлова, живущая в Воронеже. Девушка тоже передвигается на коляске из-за заболевания позвоночника. Она чуть старше Ксении, в 2006 году окончила филологический факультет Воронежского госуниверситета, мечтала стать преподавателем английского для детей.
– Я год искала работу: рассылала резюме везде, где могла, – рассказывает Оксана. – Звонила в школы и детские сады, но мне сразу говорили: «У нас нет вакансий», когда слышали, что я на коляске.
Потом у Оксаны случился перерыв в поисках работы – она так же, как и Ксения, на год уезжала учиться в Америку. После возвращения снова стала рассылать резюме – ей снова отвечали отказами.
– Кого-то не устраивал мой американский опыт – просили получить опыт преподавания английского в России, – говорит Оксана. – Многие просто говорили: у нас школа недоступна для колясок.
Последней каплей в чашу терпения для девушки стала закрытая дверь в кабинет директора одного воронежского детского сада, куда она отправилась устраиваться на полставки воспитателем. Директор знал об особенностях соискательницы, при телефонном разговоре его это не смутило, он назначил время для собеседования – но решил не открывать дверь, узнав, кто к нему пришел. После той истории Оксана написала письмо губернатору Воронежской области, пожаловалась на дискриминацию по признаку инвалидности. После того как письмо поступило адресату, девушке начали звонить из образовательных учреждений так много, как никогда не звонили прежде:
– Звонили и те, у кого в школе не было доступной среды, но они извинялись, что не могут меня взять на работу. Были звонки и из школ, где доступен был только первый этаж. Однако разве можно считать это доступностью?
В итоге Оксану приняли на работу в институт дополнительного образования, где устроили для новой сотрудницы пандус и доступный туалет. О том, что у нее инвалидность, коллеги не вспоминают – для них главное, чтобы Оксана выполняла свои обязанности и творчески себя проявляла, что девушка и делает. Чем бы она стала заниматься, если бы так и не нашла работу, Оксана предпочитает не думать – история не терпит сослагательного наклонения.
Что стоит за дискриминацией
Ксения Каминская
– Может показаться, что основная проблема в трудоустройстве людей с ограничениями – дискриминация, когда работодателя не устраивает именно инвалидность будущего сотрудника. Однако наш опыт показывает, что все гораздо сложнее, – говорит Елена Мартынова, руководитель инклюзивного проекта Everland, где помогают в трудоустройстве людям с ограниченными возможностями здоровья.
Дискриминации как таковой почти не осталось, утверждает Елена, – есть инфраструктурная недоступность, с которой столкнулась Оксана Козлова. Инфраструктурная недоступность возникает там, где среда не позволяет человеку с инвалидностью трудиться в полную силу, – и дело не только в отсутствующих пандусе, специальном подъемнике на лестницах офисных зданий или широких дверных проемах. Проблемой является, например, цифровая недоступность среды: для людей с проблемами по зрению и слуху не существует подходящего программного обеспечения, чтобы они могли работать наравне со всеми.
– Чтобы преобразования в доступности наступили, нужна большая сила воли, – говорит Елена Мартынова. – Работодателю проще отказать, чем что-то менять. Процесс будет трудоемким – для него это ясно, а вот останется ли работать человек с инвалидностью в команде, сможет ли он работать – непонятно.
В итоге люди с инвалидностью оказываются не у дел – и стараются сами придумывать себе занятие в форматах, которые им доступны, чтобы хоть как-то реализоваться. Однако это больше похоже на придуманную занятость, чем на настоящий доступный труд. Если бы у людей с инвалидностью было больше возможностей для интеграции, то и выбор у них был бы больше.
Инвалидность сотрудника – не проблема
Если исчезнет инфраструктурный барьер, останется другая проблема: она связана с опытом, знаниями и востребованностью специалиста.– Часто у соискателя нет опыта, который позволял бы работодателю платить деньги, на которые соискатель претендует, – говорит Елена Мартынова. – Чтобы вырастить специалиста с необходимыми навыками, нужно много усилий и со стороны соискателя, и со стороны работодателя. Как сделать, чтобы выгодно было и работнику, и работодателю, зачастую понять трудно.
Если человек приложил усилия, взял на себя ответственность за свои навыки и знания, получает их и развивает, он, скорее всего, не столкнется ни с какой дискриминацией по инвалидности, считает руководительница Everland. Наоборот, он скорее получит помощь, чем отказ в приеме на работу.
– Человеку с инвалидностью нужно развиваться по тем же рыночным стратегиям, которым следуют все остальные профессионалы, – говорит Елена Мартынова.
Если человек с инвалидностью дизайнер, ему нужно делать хороший дизайн, если он веб-разработчик, ему следует делать хорошие сайты, если он юрист, то должен профессионально разбираться в своей области. Инвалидность здесь имеет небольшое значение.
С этим согласен и Михаил Новиков из «Перспективы». Он считает, что в России сейчас не так много людей с инвалидностью, готовых к конкурентной борьбе на современном рынке труда. Причина та же – в отсутствии образования, знаний, навыков, в том числе социальных.
– Для работодателя всегда важнее профессиональные компетенции соискателя, чем наличие или отсутствие у него инвалидности, – объясняет Новиков, ссылаясь на 20-летний опыт «Перспективы» в рекрутинге. – Мы всегда сначала презентуем специалиста как эффективного сотрудника, который подойдет компании, а уже потом говорим о тех особых условиях, об инфраструктуре, которые ему могут понадобиться.
Предубеждения со стороны работодателей есть – кто-то считает, что труд людей с инвалидностью не так эффективен, как у их коллег без инвалидности, что они не впишутся в динамичную и молодую команду. Однако все постепенно меняется: компании делятся друг с другом опытом успешного выстраивания инклюзивной среды, стереотипов у работодателей становится все меньше.
Что заставляет компании обращаться к опыту инклюзии? Иногда первичным мотивом становится практика квотирования рабочих мест для инвалидов, введенная государством. Однако если работодатель открыт к новому, если готов принимать в команду людей с инвалидностью, начинает работать и другой мотив: стремление нанять действительно эффективных сотрудников.
По данным опросов общественной организации «Перспектива», работодатели убеждаются: в большинстве случаев их новые специалисты с инвалидностью работают не хуже и не меньше, чем остальные.
Фото из личных архивов
