Охранник и наседка

Как научиться отпускать от себя ребенка с диабетом

Три года назад корреспондент Русфонда Дина Юсупова узнала, что у ее шестилетней дочери диабет 1-го типа и что девочке нужна пожизненная инсулиновая терапия. С какими трудностями сталкиваются ребенок с диабетом и его родные в обычной жизни, мы рассказываем в рубрике «Несладкая жизнь» (предыдущие тексты здесь и здесь). Сегодня речь о том, как начать потихоньку отпускать ребенка жить своей жизнью.

– Тебе лучше приехать, мы на Красной площади, – слышу в трубке встревоженный голос. Это мама дочкиной одноклассницы.

«Упал сахар? Ася в обмороке? Надо сказать, чтоб засыпали в рот сахар, у нее пакетик в кармане», – проносится в голове, и я уже застегиваю куртку, хотя только что сидела за компьютером.

– Ася упала, – продолжает моя собеседница, а я выхожу из подъезда. – Шишки нет, но у нее немного болит голова.

Останавливаюсь и жду, что она еще скажет.

– Я бы проверила, нет ли сотрясения мозга, – заканчивает родительница.

Честно говоря, начинаю злиться. И еще как злиться! Сначала – на заботливую женщину: зачем меня испугала? Я же решила, что Ася вот-вот впадет в кому. А тут возможное сотрясение. Но женщина-то ладно, а разве я сама не виновата? Конечно, я должна была пойти на экскурсию с классом! Как дочь сама в девять лет справится со своими скачущими сахарами в незнакомой обстановке? Конечно, надо бежать к ней, пока ничего не случилось.

Впервые за три года с диабетом Ася оказывается в новом месте, в новой ситуации без близких. Конечно, учителя, одноклассники и большинство родителей знают об Асином диагнозе. Учителя разрешают ей есть на уроках, а дети делятся конфетами и печеньем. Но если Асе станет по-настоящему плохо, кто ее спасет? Я уверена, все растеряются. Поэтому я со всех ног бегу на Красную площадь со шприцом глюкагона в кармане. Там вижу дочь, которая с увлечением слушает экскурсовода. Пусть все в порядке, но я приехала не зря. Я больше не хочу никуда отпускать ее одну – хоть до старости, если не сбежит. Здоровых-то родители не отпускают, а у меня диабетик. Я за нее боюсь.

Не проходит и месяца, как школа снова заставляет меня задуматься на эту тему. Класс едет с родителями на выходные на ферму. Тут хорошо: пруд, садовые деревья и разные животные. Дети гуляют. И вдруг я замечаю что-то не то. Поначалу родители кучкуются рядом, а потом я остаюсь среди горок, бревен и канатных гнезд единственным взрослым. Остальные расходятся: кто в баню, кто кататься на лошадях или гулять. Ведь здесь безопасно. Ася тусуется с девчонками, подъедая хлеб из карманов. Прибегает ко мне за соком. Потом еще раз прибегает. Она увлечена, и сахар стремительно падает вниз. Все наши углеводы на площадке кончаются. Я иду в номер за новой порцией. А потом снова стою возле девочек. Вроде сама по себе, уставившись в телефон, – а краем глаза слежу и хожу за ними. Как охранник или наседка. И это меня ужасно бесит.

Есть в этом что-то ненормальное – вот так караулить девицу, которая выросла мне по плечо. Тем более что старшую, здоровую дочь в школьном возрасте я не пасла, как трехлетку. Я понимаю, что Ася могла бы получше набить свои карманы едой. Или поясную сумку – не зря ж мы ее покупали. Она сама следит за своим состоянием. Я выполняю функцию этих набитых едой карманов. И тревожной наседки – а нужно ли это?

Если боюсь комы, то нужно: я ж мать диабетика! Но если получше набить карманы углеводами, то, может, на самом деле она справится? Неужели я буду ходить с ней за ручку в 14 лет? Когда она наденет наушники и майку с «Нирваной», или что там носят современные подростки. Да и получится ли тогда держать ее за руку? Со старшей дочерью не вышло. И я даже рада, что она в 18 лет живет своей жизнью, а если нужно, просит помочь.

А недавно мы приехали к друзьям в Тарусу. Первый день я следила одним глазом, как Ася бегает возле дома с детьми и валяется в грязи с собаками. На второй день дети решили сходить за мороженым и погулять. А Ася что – хуже других? Даже пятилетней девочки из компании? Набила карманы едой и ушла. Я счастливо заболталась с друзьями, но через час-полтора поняла, что сильнее прислушиваюсь к звукам за окном, чем к друзьям. Позвонила Асе – она, как обычно, не взяла трубку. Я посидела еще минут 20 и была готова бежать их искать. Но тут позвонила Ася:

– Мы дошли до центра, сходили в кафе, мне там дали чая с сахаром, представляешь? Ха-ха-ха. А теперь мы стоим перед каким-то магазином. Ты не можешь забрать нас на машине? А то мы устали.

Я опешила – вот так взять и уйти в город по своим делам? И ничего ведь, Ася все сама разрулила. От сладкого чая отказалась. Инсулин для мороженого рассчитала. Когда устала, сообщила. То есть поступила как взрослая.

Конечно, сама б я ей не разрешила уйти далеко в город. И боюсь, еще долго не разрешу. Но я рада, что мой больной ребенок чувствует себя самостоятельным человеком, а не инвалидом при мамке. Я рада, что она хочет отдельной жизни. Хотя сама ужасно тревожусь. А главное – я поняла, как это важно самой Асе.

– Знаешь, мне кажется, Москва – город не для детей, – сказала она, когда мы возвращались домой. – Давай переедем в Тарусу. Я тут поняла, что истории из книжек, когда дети сами куда-то ходят и что-то делают, не выдуманные. Что дети на самом деле так живут.