16.08.2018
История
На мокром месте
Почему «Марш матерей» вызывает растерянность
Моей дочери, как Анне Павликовой, этой весной исполнилось 18. История «Нового величия», в которую втянул детей провокатор из ФСБ, представляется мне жестокой и абсурдной. Мне жалко девочку, которая еще вчера спала с игрушечным единорогом, а сегодня ее обвиняют в экстремизме и она плачет в СИЗО. Я боюсь за дочь.
«Мы выступаем в защиту Ани Павликовой, Маши Дубовик и вообще всех наших детей, которые, как показывает спровоцированное силовиками дело "Нового величия", сегодня находятся в опасности», – написали накануне очередного судебного заседания организаторы «Марша матерей», женщины – издатели, журналисты, актрисы. Акцию не согласовывали, всех неравнодушных звали 15 августа пройти с любимыми игрушками детей от Новопушкинского сквера к зданию Верховного суда. И я пришла.
– Что с погодой? Мэрия постаралась? – шутит мужчина под зонтом: только что пошел ливень.
Вообще-то на бульваре идет фестиваль исторической реконструкции, но дождь разогнал праздную толпу. У фонтана одиноко гуляют ряженые в советскую форму школьница и солдат. А рядом – десятки человек с зонтиками или в плащах. Под плащами видны черные футболки с яркими пони и надписями «go to hell». В руках у людей фиолетовые пони, розовые слоны, тряпичные куклы.
– Мы выражаем отчаяние по поводу происходящего, – говорит одна из организаторов марша – литературный критик Анна Наринская. – Я ужасно рада, что люди пришли. Но даже если бы мы пришли ввосьмером, это тоже что-то бы значило. По крайней мере для меня. А что сейчас важно для нашего общества в целом и понимает ли власть какие-то сигналы, я не считываю.
Еще Анна отмечает, что не видно ОМОНа.
– Да они все в «Макдональдсе», мы только что оттуда, – говорит ей девушка и вручает мне круглый значок с единорогом и словами «Марш матерей».
Народ прибывает – с мягкими медведями в обнимку, с мышками в карманах, с зайцами за пазухой. Все друг друга снимают. Дождь усиливается. Тут много известных людей. Например, телеведущая Татьяна Лазарева, политолог Глеб Павловский, писатель Дмитрий Быков. Женщина с обезьяной на палке предлагает мне встать под ее зонт.
К семи вечера в сквере становится тесно. Толпа трогается.
– Тут сотни людей, – оглядывается девушка передо мной.
– Адвокат советовал быть с полицейскими вежливыми и на все соглашаться, – слышу я сзади.
Из полицейских я вижу лишь двух женщин в форме – они обгоняют нас по газону.
Мы идем по Тверскому бульвару. Под навесом стоят и равнодушно смотрят на нас усталые люди в темных фартуках и с большими молотками. Чуть дальше на костре греется чан. Марширующие обсуждают качество плащей в Исландии, поиск бебиситтеров в путешествиях и «мемасики» во «ВКонтакте». Что я здесь делаю?
«В чем дело?» – бросается к марширующим девушка в средневековой шапке-капюшоне и с горшком под мышкой. «Зачем идете?» – промокший мужик наставляет большую камеру на женщину с обезьяной на палке. Та выдает какие-то штампы про жуликов и воров. «Тут так много неопознанных журналистов, что хочется закрыться зонтом, – замечает девушка рядом. – Есть ощущение, что половина тут – из Центра "Э"».
– Граждане, переходите скорее! Все для вас сделано! – говорит в мегафон полицейский. Мы как кортеж с мигалками: движемся на красный по перекрытой дороге. Машины гудят. Водители, похоже, нас проклинают. Я иду и чувствую жуткую растерянность. Я пытаюсь представить, что чувствовали дети, которые собирались в «Макдональдсе» обсуждать «Игру престолов» и политику, а вдруг оказались участниками экстремистского «Нового величия». Если уж мне хочется сбежать, каково им, теряющим зубы и здоровье за решеткой?
Мы доходим до Верховного суда. Весь маршрут – минут 30–40. Кто-то вешает игрушки на двери приемной, кто-то – на забор. Большинство просто молча стоят в лужах. Две девушки раздают памятные магниты с «Марша матерей». «И это все? Вы удовлетворены?» – обращаюсь я в тревоге к какой-то женщине поблизости. «Для меня это возможность сделать хоть что-то, когда ничего не можешь, – мягко отвечает она. – Ну и послушайте других – они удовлетворены?» Люди вокруг стройно скандируют: «Сво-бо-ду! Сво-бо-ду! Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!» Я пытаюсь задать похожий вопрос другим участникам – уже спокойнее, представившись журналистом. Все отвечают примерно то же: им важно сделать хоть что-то. Звучит беспомощно. Откуда-то выходят люди в синем камуфляже и становятся цепочкой вдоль тротуаров, чтобы скандирующие не мешали машинам.
Минут через 15 кто-то из организаторов громко объявляет, что марш закончен. Благодарит и просит разойтись. Буквально через минуту громкоговоритель из проезжающей машины ДПС сообщает:
– Мероприятие закончено, просьба разойтись.
– Разве они организаторы? – смущается женщина рядом.
– Какое мероприятие? – усмехается мужчина. – Марш ведь не согласован.
Машина ДПС еще пару раз проезжает мимо с тем же призывом. Двое полицейских с мегафоном вежливо просят людей разойтись. И все потихоньку уходят. Я иду к метро и злюсь, что участвовала в какой-то бессмыслице – акции протеста под руководством полиции. У меня материнский инстинкт, теоретически я должна защищать детеныша когтями и зубами, но я не применяла ни когтей, ни зубов – я размахивала игрушкой. Мы сделали хоть что-то, но мы очевидно не справились. Что нам остается? Только успокаивать друг друга словами, что это может сработать – абсурдная прогулка под дождем против абсурдных арестов. Я еще не знаю, что на следующий день Анну Павликову и Марию Дубовик переведут под домашний арест.
Фото Евгения Фельдмана
