ЖДЕМ ДОНОРА12 октября мы рассказали историю годовалого Сережи Чайкина из Мурманска в газете «Коммерсантъ» и на сайте, а вчера прекратили сбор пожертвований, потому что вся необходимая сумма (1 152 550 руб.) собрана. Хотя бы финансовая проблема снята. У мальчика острый миелобластный лейкоз, который лечится лишь пересадкой чужого здорового костного мозга. Поиск неродственного донора в европейском банке данных Фонд Морша (Германия) был начат еще до нашей публикации, под гарантии Российского фонда помощи.
Теперь все зависит от успеха поисковиков в Германии, от врачей и самого Сережи Чайкина. Как раз перед нашей публикацией 12 октября у Сережи наступила ремиссия. К этому времени в Российской детской клинической больнице малышу провели второй курс химиотерапии. По протоколу лечения ему предстоит еще и третий курс химии. Но сейчас Сережа с мамой Ириной в Мурманске, врачи разрешили им съездить домой, так как оценивают состояние мальчика как неплохое. Первого ноября Чайкины вернутся в Москву, и Сережа продолжит лечение. Российский фонд помощи будет следить за развитием событий.
ЧАСТО ЗАДАВАЕМЫЕ ВОПРОСЫ
Сереже Чайкину нужна трансплантация
чужого костного мозгаМальчику один год и один месяц. У него острый миелобластный лейкоз с таинственным грифом М5, означающим, что лейкоз плохо лечится. Химиотерапия, которой пользовали Сережу в родном Мурманске, не помогла. Это значит, что надо искать неродственного донора и делать трансплантацию костного мозга. Поиск донора стоит больше, чем все, что есть у семьи Чайкиных в Мурманске.
Мальчик спит. Мы с его мамой Ириной стоим над кроватью и ждем, пока мальчик проснется. У нее в глазах выражение растерянности и страха увеличивается стеклами очков. А мальчик спит. Они довольно страшно спят, маленькие дети. Как будто еще не уверившись, что надо дышать постоянно, мальчик делает несколько вздохов, потом замирает и несколько вздохов пропускает так, что хочется вздохнуть за него или растормошить его с криками: «Сережа, проснись!»
Мы разговариваем шепотом, а когда мальчик пропускает очередной вздох, его мама замолкает. Она рассказывает, что летом у Сережи случилось кишечное расстройство, и мальчика отвезли в Мурманске в детскую инфекционную больницу. Там взяли кровь на анализ и нашли в крови бласты.
«Что такое бласты?» - спросила Ирина врача. И этот вопрос задают все. И никто не получает ответа. Не важно знать, что такое бласты, важно знать, что если бласты есть, значит, у ребенка рак крови, а если бластов нет, значит, ребенок от рака крови выздоровел.
После паузы Сережа снова принимается дышать, а Ирина снова принимается рассказывать. Она рассказывает, что мурманские врачи-инфекционисты сказали ей, что передали Сережины анализы гематологам. А Ирина уже довольно много видела программ про лейкоз по телевизору и читала про лейкоз в газетах, и знала, что если гематологи, значит лейкоз, хотя это неправда, и есть еще много болезней крови, кроме рака.
«Гематологи, значит онкология?» - спросила Ирина, и, к сожалению, угадала.
Спящий мальчик опять пропускает вдох, и мы опять молча стоим над его постелью. Потом он снова дышит, и мы снова разговариваем шепотом.
Ирина рассказывает, что химиотерапия в Мурманске не дала результатов. Она говорит, что в Мурманске нет инфузоматов, специальных аппаратов, дозирующих высокодозную химиотерапию. Доктор там объяснил Ирине, что надо отсчитывать капли в капельнице, и ни в коем случае нельзя обсчитаться, потому что дозы - на грани того, что способен выдержать человеческий организм.
«А если я ошибусь?» - задала Ирина еще один стандартный вопрос.
Доктор печально вздохнул и покачал головой.
Еще Ирина рассказывает, что после химиотерапии, когда началась аплазия, тяжелая реакция на введенное в организм ребенка ядовитое вещество, в мурманской больнице маме почему-то нельзя было находиться с сыном в палате.
«Почему нельзя?» - спросила Ирина, и этот вопрос тоже задают очень часто.
Ирина говорит, что за две недели один в палате под капельницами «Сережа одичал», разучился выговаривать те несколько слов, которые умел выговаривать, все время плакал и не узнавал ее.
Когда выяснилось, что химия не подействовала, и мальчика пришлось везти в Москву в Институт детской онкогематологии, на первый, Ирина не помнит, или на второй день врачи, как бы вскользь стали спрашивать ее, есть ли у нее другие дети. Ирина уже довольно много к тому времени видела про лейкоз по телевизору и читала про лейкоз в газетах. Она догадывалась, что врачи спрашивают, нету ли у Ирины других детей, не для того, чтобы праздно узнать, большая ли и счастливая ли у Ирины семья. Врачи спрашивали про других детей потому, что родные братья и сестры чаще всего подходят друг другу в доноры костного мозга.
«Вы не исключаете, что придется делать трансплантацию?» - спросила Ирина врача.
У нее нет других детей. Она совсем молодая женщина. И лейкоз у ее Сережи такой быстротечный, что Ирина не успеет родить второго ребенка, чтобы перелить Сереже вместо донорского костного мозга пуповинную кровь.
Несколько дней назад профессор Алексей Масчан позвал Ирину к себе в кабинет и сказал, что трансплантация неизбежна. Ирина поняла профессора так, что без трансплантации шансов выжить у мальчика процентов двадцать, а с трансплантацией - больше пятидесяти.
«Если вы согласны, - сказал профессор, - мы запустим поиск донора. Вы согласны?» - это тоже часто задаваемый вопрос, врач просто обязан задать его, даже если у пациента нет выхода.
Мы разговариваем шепотом, но то ли потому, что мы разбудили, то ли просто потому, что пришло время просыпаться, Сережа просыпается. Просыпается, улыбается и старается встать, чтобы его взяли на руки.
ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН,
специально для Российского фонда помощи
ДЛЯ СПАСЕНИЯ СЕРЕЖИ ЧАЙКИНА
НЕ ХВАТАЕТ 864 475 РУБ.По словам заведующего отделением общей гематологии Российской детской клинической больницы (РДКБ) Михаила Масчана, доктора Мурманска, откуда Сережа родом, «очень грамотно провели ему химиотерапию по той же, что и у нас, программе». После этого первого курса число опухолевых клеток несколько уменьшилось, «однако полностью они не ушли». Если бы «ушли», тогда у врачей появились реальные шансы вылечить малыша при помощи химиотерапии. В Сережином случае этого не произошло и теперь спасение только в пересадке мальчику костного мозга от донора.
В РДКБ Сережа уже получил второй курс химии. Пока нет данных контрольной пункции, но доктор Масчан надеется, что на этот раз наступит ремиссия. Поскольку братьев и сестер у Сережи нет, больница под гарантии Российского фонда помощи срочно начала поиск неродственного донора в международном регистре. Михаил Масчан говорит: «Если донор будет быстро найден и нам удастся сделать пересадку в этой первой ремиссии, то шансы на успех существенно увеличиваются».
«Это на редкость открытый и жизнерадостный малыш», добавляет доктор Масчан.
Поиск донора для Сережи заказан в Фонд Морша в Германии. Он обойдется в 15 тыс. евро. Еще на 625 тыс. руб. необходимо закупить противогрибковые лекарства вифенд и кансидас. Их больные принимают перед и сразу после трансплантации. В сумме это составит 1 152 550 руб. Как всегда, наш постоянный партнер компания «Ингосстрах» внесет $11500.
То есть не хватает еще 864 475 руб.
Пожертвования в евровалюте можно перечислить непосредственно в Германию, а помощь в рублях -- на московский счет Сережиной мамы Ирины Орестовны Чайкиной в Сбербанке. Любые пожертвования будут с благодарностью приняты.
Необходимые реквизиты есть в фонде.
Экспертная группа Российского фонда помощи
