Деньги для Сережи Калмыкова собраны

13 ноября здесь на сайте, в газете «Коммерсантъ», ЖЖ - сообществе Русфонда, Газете-ru и на сайте радиостанции «Эхо Москвы» мы рассказали историю Сережи Калмыкова из Тюменской области («Безнаказанный», Виктор Костюковский). Тяжелая форма лимфобластного лейкоза у мальчика осложнена генетической поломкой, так называемой филадельфийской хромосомой, при которой необходима пересадка костного мозга. Читатели собрали всю необходимую сумму и оплатили лекарства (1 408 400 руб.). Спасибо всем!

У Сережи теперь ремиссия, но с хромосомной патологией справиться не удалось. Мальчик выписан домой, два месяца он будет принимать препарат гливек, а затем, по результатам нового обследования врачи примут решение о трансплантации. Мы будем держать вас в курсе событий.

Безнаказанный

Сережин шанс на жизнь стоит миллион рублей

Восьмилетний Сережа Калмыков болеет два с половиной года. У него лейкоз. И вот так сложилось, что для него кругом засада. Лечить начали поздно – и болезнь вернулась. Когда выяснилось, что без пересадки костного мозга не обойтись, – долго ждали квоты. И родственного донора нет – три старших брата Сережи от другого отца. Искали костный мозг в международном регистре – не нашли. Теперь вся надежда на пересадку стволовых клеток от мамы. Это очень опасно и очень дорого. Специальное оборудование и лекарства обойдутся в миллион рублей.



Вырос Сережа в медвежьем углу, в селе Новая Заимка Заводоуковского района Тюменской области. Сказать – язык сломаешь. В июне 2007 года он, как говорит его мама Марина Васильевна, «ослаб, заскучал, ни есть, ни пить, ни вставать не хотел».

– Я в поликлинику, – рассказывает Марина Васильевна, – а педиатра не было, только фельдшер и помощник фельдшера. Говорят, инфекция какая-то, ждите комиссию из района.

Дело было в июне, комиссия приехала в октябре. У Сережи к тому времени опухли локти и шея, каждый день температура поднималась до 38,6. Марина Васильевна ходила с ним по этой комиссии, от врача к врачу, плакала и надоедала: ребенок болеет, ребенок болеет… Хирург посмотрел опухшие руки и дал диагноз: «С велосипеда упал». Марина Васильевна закричала на хирурга: «Он уж четыре месяца из дому не выходит!». Хирург написал: здоров.

Все остальные врачи тоже написали: здоров.

Может быть, эта комиссия привыкла призывников аттестовать?

Через несколько дней Сережу все же увезли на скорой в райцентр. Там сделали анализ крови. Маме сказали: кровь плохая. И увели Сережу куда-то в операционную, не сказали, зачем. Она слышала, как он кричал, но ее не пускали. Потом сказали: «брали пункцию». И объявили: лейкоз.

Ей это слово тогда ничего не говорило. Перевели: рак крови.

Это она поняла. И забилась в истерике.

Малыш, последыш Сережка у мамы и братьев самая родная и любимая душа. У Марины Васильевны было пять сыновей. Теперь четыре. Первый погиб. Второму уже 24 года. Младшему, не считая Сережи, 16. Первый муж умер. Сережин папа тоже умер.

Такая жизнь.

Такая у них там жизнь.

Гематологи областной детской больницы по телефону местным врачам сказали: поднимайте ему гемоглобин, вы же его не довезете. Несколько дней поднимали, но довезли, чуть живого.

И началось. После долгой химиотерапии («мы и облысели, и обросли») Сережа вышел в ремиссию, они поехали в свою Новую Заимку, с таблетками для поддерживающей терапии.

В сентябре прошлого года Сережа пошел в школу.

Вот что. Я прошу патриотов-заводоуковцев (тьфу ты, надо же было придумать название!) не обижаться. Медвежий угол – это о провинциальной российской медицине. И в этом смысле у нас почти вся страна, кроме столиц да нескольких городов, больниц и отделений, сплошной медвежий угол. Но к этому мы еще вернемся.

А пока приведу мамин рассказ о том, как Сережка в школу пошел:

– Он не хулиганистый, он просто не понимает, как надо себя вести. Может прямо на уроке заскучать и сказать учительнице: «Валентина Петровна, а давайте лучше чаи погоняем!». Где таких слов набрался, у нас так никто и не выражается. Или говорю ему: «Сына». А он мне: «Ой, мама, как ты это сказала, меня аж за душу взяло». Ничего себе, думаю. Спрашиваю: «Как это – за душу?». Он говорит: «Ну, прям сердце защемило». Откуда что – из телевизора, что ли?

Каждый месяц сдавали кровь, на следующий день им по телефону сообщали результаты анализа. В апреле этого года сильно подскочили лейкоциты.

– А у нас в селе, – рассказывает Марина Васильевна, – уже появился педиатр. Сережке плохо, на ноги встать не может, а она мне: «Я у него ничего не нахожу». Прошу: позвоните в райцентр, спросите, почему лейкоциты. Не позвонила. Говорит: не нравится – лечитесь у другого доктора, у вас есть законное право на выбор врача. Где ж я его в селе-то выберу?!

Все пошло сначала: скорая, районный центр, областной центр, высокодозная химиотерапия.

– Мне сказали, что придется пересадку делать, раз так. Я еще в апреле просила госквоту. Но потом нас выписали, и я уже в райцентре просила: дайте квоту. Говорят, все квоты кончились. Звоню в область, в департамент, а там: отчего же, говорят, квоты есть, обратитесь в район. Я опять к нашим в райцентр, а там: сказано же, квот нет. Потом все-таки отправили документы в Москву, в Российскую детскую клиническую больницу. А у них там ремонт, принять не могут…

Эта немолодая, безмерно уставшая женщина несколько секунд молчит и заключает:

– Я ничего из этого не понимаю. Как это?

А что ей ответить? Я тоже не понимаю.

– Братья к нему хорошо. Когда он заболел, Саша даже с работы уволился, мне помогал, я бы одна не справилась. – Глядя куда-то в стену, улыбается и продолжает: – Все его любят, безнаказанный растет.

Виктор КОСТЮКОВСКИЙ
Фото автора.


ДЛЯ СПАСЕНИЯ СЕРЕЖИ КАЛМЫКОВА
НЕ ХВАТАЕТ 991 400 РУБЛЕЙ

Врач Института детской гематологии и трансплантологии имени Р.М. Горбачевой (Санкт-Петербург) Юлия Васильева говорит, что у Сережи «острый лимфобластный лейкоз в тяжелом варианте». В декабре 2008 года у него наступил ранний костномозговой рецидив. «Тюменские доктора добились второй ремиссии, они заочно консультировались с нашим институтом, мы вместе пришли к выводу, что необходима трансплантация стволовых клеток». Поскольку доноров Сереже не нашли, то рассматривали возможность аутотрансплантации. «Но когда он приехал, мы провели контрольное обследование, и выяснилось, что, во-первых, ремиссия уже потеряна, – сказала госпожа Васильева, – а во-вторых, обнаружилась генетическая поломка, так называемая филадельфийская хромосома». Вот так и осталась только одна возможность: гаплоидентичная трансплантация от мамы. Для этой процедуры нужно специальное одноразовое оборудование, так называемые колонки. И поскольку этот вид трансплантации чрезвычайно опасен, особую роль играет наличие необходимых лекарств. Всего этого государственный бюджет пока не оплачивает. Оборудование и лекарства для спасения Сережи Калмыкова обойдутся в 1 408 400 руб. Как всегда, наш постоянный партнер компания «Ингосстрах» внесет 417 тыс. руб. То есть для спасения мальчика не хватает 991 400 руб.

Дорогие друзья! Пусть вас не смущает эта цена. Если вы решите придти на помощь Сереже, любой ваш, даже самый малый взнос будет с благодарностью принят. Пожертвования можно перечислить на сберкнижку маме мальчика Марине Васильевне Калмыковой либо в благотворительный фонд «Помощь» (учредители Издательский дом «Коммерсантъ» и Лев Амбиндер). Все необходимые реквизиты есть в Российском фонде помощи. Можно также воспользоваться нашей системой электронных платежей, сделав пожертвование с кредитной карточки или электронной наличностью, в том числе и из-за рубежа.

Экспертная группа Российского фонда помощи