Жизнь. Продолжение следует

Имя бесконечности

Всё неправильное можно попытаться правильно назвать

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
 

Говорят, в имени человека заключена вся тайна его судьбы и каждый раз, произнося это имя, мы так или иначе влияем на происходящее. Считается даже, что для сохранения этой тайны настоящее имя человека неизвестно даже ему самому, чаще всего он просто привыкает к тому, которым его назвали. Так это или нет, можно узнать у Мальвиды Яхияевой. Она родила своему мужу трех дочерей. Младшую назвали Сабиной. И уже в роддоме что-то пошло не так. По словам матери, врачи признали девочку «нехорошей». В восемь месяцев поставили диагноз ДЦП. До трех лет лечение не давало совсем никаких результатов – ребенок не сидел, не вставал, не ходил, не разговаривал. Родители-мусульмане позвали в дом муллу, и он посоветовал поменять девочке имя на Фатиму.

Удивительно, но после этого многое изменилось. Не было выхода, но нашлись новые больницы и реабилитационные центры в Трускавце и Пекине. Не было денег на лечение в Институте медицинских технологий (ИМТ) в Москве, но с ними несколько раз помог Русфонд. Фатима Яхияева к семи годам выросла в кареглазую красавицу, которая понемногу начала говорить, ходить и улыбаться.

Мы обсуждаем с Мальвидой тайну ее дочери и находим в ней кое-что явное – терпение и усердие родителей, а также доброту и щедрость мира, сделавшего загадкой настоящее имя Фатимы:

«Я родилась в Республике Дагестан. Там море, скалы, водопады. Красота. Я раньше не ценила всего этого, а сейчас мы живем в Люберцах под Москвой, красоты мне не хватает. Но одно могу сказать, если честно: в Москве вокруг очень много добрых людей, это тоже красиво.

Семья, в которой я родилась, большая. Четыре сестры и один брат. Мамы у меня, к сожалению, нет, она заболела и рано умерла. А папа живой, дай Бог ему здоровья. Жили мы хорошо, пять лет я училась в Махачкале на педагогическом, потом уехала обратно в село, работала там учителем химии и биологии. Муж мой тоже из нашего района, но вырос в Казахстане. Родителей у него уже нет. Его со мной познакомила его тетя, мы жили с ней по соседству. Он ей сказал: хочу жениться, найди мне невесту. Она говорит: есть у нас одна такая, уже окончила институт. Он приехал, мы познакомились, общались где-то год. И вот вышла я замуж, переехала к нему в Люберцы, он был уже взрослый мужчина, 34 года, а мне было 23, тоже совсем не маленькая уже.

Сначала все сложилось хорошо. Он работал, я в техникуме преподавала неподалеку. Девочка родилась у нас старшая, ее Гульнара зовут. А потом я говорю: может, нам второго ребенка? Но он не хотел, если честно. Говорит: квартира маленькая, доходы маленькие, зачем нам еще? Я говорю: ну, во-первых, одному ребенку скучно, никакого шума, никакого веселья. Во-вторых, ты сам один, родителей нет, брат только в Казахстане, общения нет никакого. Давай второго ребенка заведем. Хорошо. И вдруг получилась двойня. В три месяца беременности пошла к гинекологу. Чего раньше ходить? Она мне говорит: у вас шесть месяцев, где вы были до сих пор?! Я говорю: да нет, только три. Значит, говорит, двойня. Так и вышло.

Сделали мне кесарево сечение, я была в реанимации. На второй день пришли ко мне врачи и сказали: ой, вы знаете, у вас из двойни одна девочка "нехорошая". А почему – мы до сих пор не знаем, ничего ведь не докажешь. И вот с этого дня жизнь превратилась в кошмар. Постоянные больницы. До полутора лет я с двойней лежала раз пять-шесть. Потом одну девочку, Амину, отправила к родителям, мама еще была жива. А с другой опять по больницам бесплатным, до трех лет. Там ничего мы не добились, только потеряли драгоценное время. Делали массаж, физиопроцедуры, ходили к логопеду, вот и все. Никаких изменений не было.

Начали искать другие способы, ездили даже по святым местам. Мы мусульмане, но ездили и к православным святыням. И вот в одном святом месте нам посоветовали поменять девочке имя. Мы пригласили к себе в дом муллу, и он посоветовал назвать девочку Фатимой. Так мы и поступили, поменяли во всех документах.

Все начало меняться. Сначала узнали о реабилитации в Трускавце у профессора Козявкина, были там четыре раза. Потом дошли до Пекина, там хорошее оказалось лечение, были три раза. Но туда очень сложно нам попасть – денег нет, каждый раз нужно просить, ходить, искать. И спасибо большое хочу сказать – нам несколько раз оплачивал лечение в ИМТ в Москве Русфонд, это очень нам помогло.

Сейчас Фатиме семь лет. Она говорит. Ходит с поддержкой. Многое, конечно, еще надо сделать, а не получается. Слух надо проверить – не можем, нет денег. Очки поменять тоже не можем. Остеопата надо бы пройти – не можем. Слава Богу, местные власти дали нам еще одну комнату, обшарпанную, правда, но выделили. Вот сейчас я собираюсь оформить в банке кредит, чтобы там делать ремонт, иначе слишком тяжело в однокомнатной квартире с тремя детьми.

Я, конечно, устала, иногда просто нет сил. Другим детям не хватает моего внимания. Я постоянно в разъездах, меня нет дома, все силы и деньги приходится тратить на Фатиму. Но мне хочется поставить ее на ноги. И я знаю, что много добилась за эти семь лет. И это произошло благодаря тем, кто не остался равнодушным к моей девочке, помогал в ее лечении. В этой доброте столько волшебства, сколько в счастливом имени человека. Так я считаю. И я уже считаю до пятидесяти. Знаете, почему? Потому что Фатима раньше вообще не стояла на ногах. А теперь вот она отпускает руки и стоит, а я считаю. Раз... Два... Три... И мне хочется досчитать до бесконечности».

Фото Сергея Мостовщикова