Жизнь. Продолжение следует

Всем сердцем

Сила рождается там, где больше нет сил

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
 

Сложно сказать, можно ли по-настоящему знать жизнь и при этом еще и любить ее. Вот, например, Николай и Алена Егоровы. Жизнь, что называется, не обошла их стороной. Были школьными товарищами, поженились, решили завести детей. Из двойни один ребенок погиб, у второго оказался тяжелый порок сердца – двойное отхождение аорты и легочной артерии от правого желудочка. За дело взялись врачи. Сначала, вроде, помогли, но после второй операции дела стали совсем плохи. У годовалого Артема Егорова не запустилось сердце, несколько дней он лежал в реанимации с открытой грудиной, а потом еще и подхватил там инфекцию – синегнойную палочку. Его стали лечить сильными антибиотиками, мальчик почти полностью ослеп. Будущее Егоровых медицина описала ясно и убедительно – скорее всего, ребенок не выкарабкается, а если и справится, один глаз все равно не спасти, второй будет едва реагировать на свет.

Что еще надо было знать молодым людям о жизни? В сущности, немного – всего лишь о ее тайной силе. О той, что помогла не сдаться, найти других врачей, собрать через Русфонд деньги на операцию в Германии, поставить мальчишку на ноги, родить еще одного и вообще задуматься о том, что хорошо бы, чтобы детей в семье было человек пять. Что это за сила? Мы разговариваем с Николаем и Аленой о любви.

Николай Егоров:

«Мы сельские ребята, жили в Чувашии в трех километрах друг от друга, а потом учились в одном классе в Чебоксарах. Что еще рассказать? Тяги особенной к просвещению не было. Зря, наверное. Надо было больше внимания этому уделять. Но потом, конечно, решили получить высшее образование – она теперь у меня бухгалтер, так получается. А я, значит, инженер. Поженились мы не сразу. Кто-то, не будем говорить кто, хотел поехать в Москву, а кто-то – остаться дома. Откровенно говоря, это была она. У нее тетя жила в Домодедове. Ну а я поехал следом.

Город оказался небольшой. Тут, как говорится, суточная миграция. Утром все в Москву, вечером из Москвы. А мы устроились работать в Домодедове. Пожили-пожили, решили пожениться. Купили квартиру в ипотеку. Дом должны были в 2008 году сдать, а сдали только в 2014-м. Пять лет мы ждали, жили в съемной квартире. Был риск, что вообще ничего не получим, но хорошо, что нашлись тут люди инициативные, организовали народ, митинги собирали, вышли на федеральный уровень. И местная администрация достроила дом. Родственники мои собрались, сделали мы тут ремонт. Но это уж было, когда родился Артем».

Алена Егорова:

«На тридцать второй неделе, когда на сохранение я легла с двойней, появились вопросы. Сказали, вызывайте врача из кардиоцентра. Приехал. Посмотрел, сказал: зачем вам дети-инвалиды? Меня потом в центре планирования семьи в Москве даже смотрел главный акушер-гинеколог. И тоже сказал, мол, давайте вызовем преждевременные роды. Я заплакала, и он меня пожалел. Сказал: ладно, я тебя пожалел, оставлю тебя здесь рожать.

Когда все это произошло, из двойни остался Артем, приезжал опять специалист из кардиоцентра и говорит: все, вроде, неплохо, срочная операция на сердце не нужна, до года можно подождать. Меня выписали из роддома, а ребенка перевели в больницу. Там ему резко стало плохо, он перестал дышать. Его сразу отправили в кардиоцентр и в 14 дней от роду сделали первую экстренную операцию. После нее сыну стало лучше, он рос, развивался, как и все дети. В год и два месяца пошел, говорил уже отдельные слова. А в год и четыре месяца мы поехали на плановое обследование и вторую операцию.

И вот получилось осложнение. Сердце не сразу завелось, врачи решили не зашивать грудь на всякий случай, чтобы не раскрывать ее снова, если что. Четыре дня он так лежал. И в общей сложности месяц пролежал потом в реанимации. Мне вообще ничего не говорили об инфекции, которая в него попала, и ничего не говорили насчет глаз».

Николай Егоров:

«Мы были вместе там, в больнице, хотели его увидеть. Нам сказали: в принципе, все в порядке у вас. Вот как нам офтальмологи скажут, что можно, мы вас к нему пустим. Мы стали задавать вопросы: какие офтальмологи, почему? Оказалось, к этому времени ему уже была сделана операция, они вычищали ему инфекцию из глаз и ушивали их, он лежал с ушитыми глазами. А врачи почему-то не сразу признались».

Алена Егорова:

«Мы еще месяц там лежали, лечили пролежни. Сильные пролежни были у нас. Я попросила отвезти нас на обследование в Институт глазных болезней имени Гельмгольца. Там посмотрели, сказали, что в правом глазу будет только светоощущение, больше ничего не будет. А через месяц нас выписали домой. Я говорю: ну как домой с такими глазами? А мне говорят: сами решите как. Найдете выход. Я тогда обещала на них подать в суд, но мы не стали. Говорят, там от этой инфекции кто-то умер, а нас, получается, спасли. Двоякая такая ситуация».

Николай Егоров:

«Мы стали заниматься глазами. Раз в три месяца ездили в Федоровскую больницу, нас там обследовали. Говорят: левый глаз трогать нельзя, чтобы совсем все не испортить. А с правым глазом такая ситуация вышла. Решили, что будут делать операцию по пересадке роговицы в три года. И как раз когда нам исполнилось три года, у них перестал работать донорский банк, не давали им лицензию. Мы поехали в Чебоксары, а там испугались делать операцию, потому что оставался еще порок сердца, Артем синий весь был, задыхался, им было не собрать нужную команду кардиологов и анестезиологов».

Алена Егорова:

«Я сначала не знала, что правый глаз все-таки будет у него видеть. Спрашивала врачей: ну как он будет теперь жить? Мне говорили: да вы не первая такая. Еще хуже бывает. Но мне не хотелось хуже. Мы нашли клинику в Германии, чтобы решить проблему с сердцем, сделали там операцию, Русфонд помог собрать на нее деньги. Планируется еще одна операция. Надеемся, и с ней нам помогут. Конечно, мы хотели еще детей. После Артема у нас не получалось. И знаете, съездили в Германию, сразу получилось. Родился у нас Максим».

Николай Егоров:

«Я вообще думаю, что надо бы пятерых детей. Конечно, и сейчас бывает трудно, бывает грустно. С другой стороны, что в жизни происходит – это не нам решать. Как будет, так будет. Вот Артем ходит сейчас в детский сад, некоторые детишки обижают его там, но он не обижается. Понимает, что это глупо. И мы не обижаемся на жизнь. А какой смысл? Если она дает что-то, глупо от этого отказываться, лучше это любить».

Фото Сергея Мостовщикова