Жизнь. Продолжение следует

Рука судьбы

Если ничего не делать, останется только паралич

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков
 

Мальчика, который появился на свет в Брянске 15 июня 2012 года, могли бы звать Николай Николаевич, в честь врача, который принимал роды. Вышло бы хорошо – и отец доволен, и отечественная медицина. Но не вышло. Еще до родов вес ребенка определили неправильно, он оказался гораздо крупнее, матери было тяжело. Парня буквально выдавливали. И наделали бед. Оказалась парализованной рука, первые месяцы вообще висела плетью, была холодной, как будто неживой, ничего не помогало – ни уколы, ни процедуры, ни массаж. Ребенок стал инвалидом. Только со временем удалось найти специалистов и с помощью Русфонда собрать деньги на три операции. Врачи разобрались с поврежденными нервами и сухожилиями, рука ожила. Пальчики пока работают не очень, но она двигается, помогает мальчику заниматься своими делами – быть настоящим Мишей Заикиным, а не Николаем Николаевичем, как казалось когда-то. О том, что было и чем обернулось, мы разговариваем с Мишиной мамой Ириной Заикиной:

«Я в Брянске всю жизнь живу, с матерью. Две дочери у нее, от разных браков. Сестра моя отдельно живет с тремя детьми, а мы вот тут, в доме. Мне было 16 лет, я здесь училась недалеко, в девятом училище, на монтажника радиоэлектронной аппаратуры, а Коля, муж мой будущий, работал на 65-й маршрутке. 22 года ему было, только с армии пришел. Так и познакомились. Потом расстались на несколько лет, я здесь не жила. А потом опять с матерью ехала до магазина, смотрю – он. Так судьба и свела нас опять. Вот уже шесть лет в браке.

Мы оба хотели, чтобы родился мальчик. Коля хотел, чтобы его звали Николай Николаевич. А тут еще врач у меня был Николай Николаевич. Если б все было нормально, если б руку Мише не повредили, так и назвали бы Николаем Николаевичем. А с самого начала все и было нормально. Беременность у меня была без патологий, нигде на сохранении я не лежала. А вот то, что ребенок у меня крупный, они не уследили. Сделали перед родами УЗИ, оно 3800 показало. А сын оказался 4100 и 55 сантиметров. Было тяжело. Выдавливали его врачи, аж втроем.

О том, что у ребенка проблемы, мне сказали только на третий день. Я его когда после родов увидела, он был синий весь, как цыганенок. Ну, думаю, ладно, мало ли. Наверное, воздуха ему не хватило. А на следующий день всем приносят детей кормить, а мне не приносят. Я, естественно, кипеш поднимаю: что такое? Где мой ребенок? Мне говорят: сейчас придет врач, неонатолог, все расскажет. Пришел врач, но толку от него никакого. Смысл был такой: мы не знаем, что случилось, такого у нас не было давно.

Через три дня перевели нас в отделение патологии областной больницы. Там на снимок нас сначала отправили – думали, перелом руки. Ну а потом собрали консилиум и решили, что это парез Эрба. Паралич. Выглядело это жутко. Рука была – как оторвали, болталась безжизненно. Я рыдала всеми днями, глаза были все черные. Спасла меня одна женщина, мы с ней до сих пор общаемся. Ей за сорок, она ребенка с синдромом Дауна родила. Подошла она ко мне и дала молитвослов – на, читай. Сразу все прошло, честно говорю, сама не ожидала. Я успокоилась, и меня успокаивали. Говорили, что мальчик, что рука пострадала левая, а не правая, что все будет нормально. Судились мы, конечно, с врачами потом, но бесполезно. Надо было денег достать, наверное, нам на хорошего адвоката, но не было денег. Ну что делать? Нет – так нет.

Всех детей с парезами лечат у нас одинаково, по одному принципу. Физиотерапия. За деньги можно сделать еще иглоукалывание, оно за это время, кстати, в два раза подорожало. Но толку от физиотерапии никакого не было. Рука не оживала, ни один палец не шевелился. Просто висела, болталась и даже холодная была. В три месяца он начал ее немножко отводить в сторону. Мы искали способы Мише помочь. Через интернет нашли в Ярославле клинику, поехали туда, показали ребенка врачу. И он сказал, что нужны операции. Я так понимаю их смысл: вот они руку разрезают, смотрят, есть там какие-то спайки или нет, нервы оторваны или нет. Приводят все в порядок, но все это стоит денег. Собрать их нам помог Русфонд. Первую операцию сделали. Вроде, ничего не произошло. Но рука сразу стала теплая, пальчиками он зашевелил. А потом поехали на вторую и на третью операцию – на сгибание, чтобы он локоть начал сгибать.

Конечно, сразу все идеально не станет, это мы понимаем. После операций мы поездили в наш местный центр реабилитации, Мише уже лучше. Руку он поднимает и прямо, и в стороны, сама она выглядит более здоровой. Нет пока, конечно, моторики пальцев, но надо заниматься постоянно, надеяться. Он и сам старается. Воспитательница в саду говорит, мол, Миша смотрит, кто что лепит из пластилина, кто что рисует. Он не психует, не говорит, мол, я не буду, у меня не получается! Это важно.

Но в центре реабилитации нам сказали: поведение у мальчика так себе, он своенравный, так что вам, родители, надо «покупать» ему девочку, сестру. Пока мы, честно говоря, к такой «покупке» не готовы. Может, попозже и надумаем родить, но надо пока с Мишей нам через все хлопоты пройти, мы с ним еще не закончили. Я иногда думаю: ну вот как я с пузом буду в Ярославль ездить по врачам? И потом, вот так насмотришься по больницам, думаешь: ну как второго сейчас рожать? Экология плохая.

А с другой стороны, это все слова. Если только жаловаться и сложа руки сидеть, без хлопот, то ничего не изменится. Останется только паралич».

Фото Сергея Мостовщикова