Жизнь. Продолжение следует

Иваново сердце

Плохое проходит, хорошее не забывается

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Все мы в каком-то смысле в рейсе. Отправились в непонятный дальний поход, море радостей и тоски полощет нас, мутит от штормов, удивляют красоты, но куда идет этот корабль, когда нам домой и ждет ли там кто-нибудь со спокойным, любящим сердцем? Но хотя бы с Марией Дружининой из поселка Углово в Ленинградской области тут есть какая-то ясность. Муж Денис – военный, ушел в поход на корабле только на полгода, его двухлетний сын Иван Денисович, крепкий белобрысый хулиган, носится по квартире, пробует разговаривать с матерью командирским голосом. Еще, казалось бы, недавно он был слабеньким ребенком с непростым пороком сердца. Сил не хватало даже на то, чтобы поесть, приходилось кормить через зонд. Постоянно болел, срочную операцию на сердце из-за этого все время переносили. В конце концов истек срок квоты на бесплатное лечение, пришлось обращаться за помощью с деньгами в Русфонд. Вполне боевые испытания для каждого семейного корабля. Спокойно ли теперь сердце матери и жены, ждущей мужа из похода? Об этом мы разговариваем с Марией:

«Я сама из Омска, люблю этот город. До сих пор не могу привыкнуть к климату в Питере. У нас все как бы по-настоящему: если зима, то минус тридцать, если лето, то тридцать плюс. А тут не поймешь – все время влажно и пасмурно. В Омске я окончила университет по специальности ”инженер-теплотехник“. В Омске познакомилась с мужем. Денис из Кирова, а в Омске учился в танковом военном училище на автомобилиста. Познакомились в интернете, на сайте знакомств. Наверное, это было как-то по-юношески, от нечего делать. Ничего серьезного я от этого не ожидала. Но вот познакомились, начали встречаться. Потом его направили в Питер, через полгода он вернулся в Омск, мы поженились. А после этого вместе переехали сюда, в поселок Углово, это полчаса от Питера по Дороге жизни.

Мне не принципиально было, кто первым у нас родится, а муж, конечно, думал про мальчишку. Их в семье три брата, так что он сразу хотел того же самого – большую семью. Родился у нас Ваня. Не знаю, кого Денис собирается из него воспитывать, но заговорил сын рано, а как заговорил, сразу начал командовать. Вообще он во всем поступает по-своему. Должен был родиться в конце апреля, а решил в начале мая, как раз когда по святцам он должен был стать Иоанном. Все считали, что с ним все в порядке, а у него оказался порок сердца, который не определили ни на одном УЗИ. Родился и задышал неправильно, не как все. Задышал плохо. Его положили в бокс. Потом перевели в патологию, сделали УЗИ сердца и сказали, что у него порок – дефект межжелудочковой перегородки, отверстие. Сказали, это такой порок, что надо просто наблюдать. Может быть, все зарастет само.

Стали наблюдать. В пять месяцев Ваня начал плохо кушать, ему стало тяжело. Он очень много потерял в весе, его перевели на зондовое питание. Он был у нас на зонде, мы думали: сейчас его откормят и сделают операцию. Вроде так и получалось, но в первый раз мы попали в отделение, там началась ветрянка, нас выписали домой. Второй раз опять приехали, все было хорошо, но у Вани за день до операции вдруг температура под 40 поднялась, нас опять домой. А потом уже, после Нового года, кончилась квота. Мы же с областной пропиской, нам пришлось срочно искать деньги на операцию в Питере. Обратились в Русфонд.

Память – такая интересная штука. Наверное, она все трудное старается забыть. Я вот сейчас вспоминаю этот период, как будто все было не со мной. Или в каком-то сне. Все эти слезы и истерики после того, как я узнала о пороке. Все эти опасения мужа и врача, что я потеряю из-за стресса молоко. Я с ума сходила. Даже когда мне объясняли, что если дело дойдет до операции, то проблема решится полностью, у ребенка не будет инвалидности, он начнет жить нормальной жизнью. Переживала и после операции, когда сняли зонд – ведь пять месяцев он был у него, Ваня мог просто отвыкнуть кушать, потерять рефлекс. Но ничего, в течение недели он пришел в себя, нас очень быстро выписали.

Может быть, я все это со временем забуду, но какие-то вещи мне кажутся незабываемыми. Очень хорошо помнится, как быстро собрали нам деньги, как откликнулись люди, как в больницу, где мы с Ваней лежали, приехал какой-то дедушка. Он ехал через весь город. Привез три тысячи рублей. Просил врачей передать их Ване, сказал, что не умеет отправлять эсэмэски, поэтому хочет отдать деньги сам. Ему, конечно, объяснили, что и средства уже собраны, и вообще не могут принять эти три тысячи, так он потом еще звонил нам несколько раз, этот дедуля, спрашивал, как у нас дела. Приехал после операции и привез Ване игрушку. Мне кажется, такое отношение нельзя забыть. Поэтому когда говорят, что люди у нас как-то в худшую сторону изменились, – это неправда. Такие же они.

А у нас хорошие изменения: ребенок пошел в садик, я вышла на работу, ждем папу из командировки. Его перевели служить на корабль, уехал на полгода. Вернется, надо будет завести Ване сестренку. Только вот я что-то смотрю на этого Ваню и думаю: не дождаться мне девчонки. Будут одни мальчишки. Ваня! Ну-ка прекрати! Слезай оттуда сейчас же! Ваня! Я кому говорю!»

Фото Сергея Мостовщикова