Жизнь. Продолжение следует

Искривление человека

Мир зависит от нас больше, чем мы от него

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Жизнь – как сварка, особенно если ты сварщик. Где-то разошлось, треснуло, что-то пошло не так – всегда можно заварить, если, конечно, руки золотые. Владимир Бушев – сварщик 6-го разряда и, сколько его ни кромсало, ни крушило, всегда собирался. Терял работу, оставался без денег и жилья, разбивал кулаки в драках и ломал руки на соревнованиях по армрестлингу, расстался с женой, пережил смерть ребенка. Помотало сварщика по свету, оказался в итоге в Рязани в маленькой комнатке в общежитии со второй женой и двумя дочерьми, без толковой работы и видов на будущее. Но ничего, справляется понемногу, дела делаются, дочери растут. Человек в своей жизни все решает и делает сам – так считает сварщик Бушев. Жаль только, что жизнь – не сварка, особенно если ты не сварщик. У младшей дочери, Вики Бушевой, вдруг обнаружили сколиоз 3-й степени – врачи прописали дорогущий корсет Шено, чтобы выкарабкаться без операции и не стать скрюченным инвалидом. И как залатать такую трещину в жизни, которой, кажется, все равно, сварщик ты или его дочь, дерешься или тихо живешь в Рязани? Об этом мы и разговариваем.

«Я родом с Молдавии, жена молдаванка, но я не молдаванин. Там есть еще одна национальность проживающая, меньшинство, так сказать, – гагаузы. Я гагауз. Хорошие у нас места и люди. Знаете, сохранилась до сих пор какая-то доброта. Искренность. Как-то приглашал в гости одного товарища с Москвы, спортсмена. Я сам спортсмен, с 17 лет занимался борьбой – армрестлингом, много поездил по России. Так вот, товарищ с России приехал и был впечатлен именно добротой простых людей. Другое дело, что в последнее время стало много националистов, из-за них я там работу и потерял.

А в России я бывал много, с молодости, у меня российское гражданство. Я сварщик 6-го разряда, жил в Мурманской области, в Уренгое жил, в Саратове, на Кавказе был – я ветеран Второй чеченской войны. У меня была русская жена. Но в 1998 году развелся с ней и вернулся к себе на родину. Жилье ей оставил, все оставил, остался ни с чем и нигде.

Приехал в Молдавию, начал крутиться понемногу. Как-то жизнь восстанавливалась, хотя с российским гражданством там было уже тяжело. Ну и плюс я чувствовал: мне 30 лет, надо искать чего-то постоянного, спокойного. У нас там газета есть – "Шанс", по-моему, называется. И вот мы с мамой читаем там объявления: девушка ищет парня для серьезных отношений. Я всегда думал, знаете, что это все полная фигня. А тут прочитал, созвонились, пригласил в гости, встретил в Кишиневе. Приехала с другого конца Молдавии маленькая такая девушка, сорок пять килограмм. Посмотрел я на нее, понравились мы друг другу, пообщались.

Я ей говорю: "Делаю отопление сейчас у мамы в доме. Давай, закончу работы, съезжу к тебе теперь в гости". – "Ну хорошо, договорились". И вот проходит, по-моему, неделя – а мы не созванивались, не переписывались, ничего – я взял своего друга, мы поехали туда, и я сказал: "Марина, мы приехали тебя забирать". Мы ведь толком и не встречались, друг друга не знали, а я пришел и забрал. И ее, и дочь ее Катю – маленькая девочка она тогда была, по-русски еще не говорила, а теперь ей вот 18 лет. Потом родился у нас мальчик совместно, он умер – халатность врачей. А потом уже Вика родилась. 12 лет мы прожили не расписываясь. А потом все-таки расписались официально, обвенчались, сейчас 16-й год пошел уже совместной жизни.

Своими силами построили мы в Молдавии двухэтажный дом. Я строил, Марина строила, дети помогали. Я работал на ТЭЦ тогда, приезжал и строил. Хозяйство у нас было свое, коровы. Оставалось сделать внутреннюю отделку, и тут меня с работы уволили националисты эти, потому что я не владею государственным молдавским языком. Мы начали вести разговоры о переезде. Выставили дом на продажу, продали его, и в итоге денег хватило только на комнату в общежитии в Рязани.

Я не жалею. Ну да, нам тесно – четыре человека в одной комнате. Ну да, непонятно, как мы тут вообще выжили: я работал и грузчиком, и расфасовщиком в магазине, и сварщиком был в каких-то шарашкиных конторах. Но вот мы тут уже почти два года, дела постепенно налаживаются. Нашел работу, жена устроилась горничной в гостиницу. Денег немного, но, по крайней мере, стабильно. Потихоньку-потихоньку, может, и выберемся из этих трущоб.

С Викиным сколиозом вот как получилось. Началось это еще в Молдавии. Мы год продавали дом, я был вечно в поисках работы, жена была на хозяйстве, на детей мы много внимания не обращали. А Вика очень резко вдруг выросла, как-то мы упустили это из вида. Я, как отец, ее раздетой не вижу никогда, а у матери своих проблем хватало. И вот, когда мы в Рязань приехали, их послали проходить в тубдиспансере флюорографию. А там им говорят: «А вы знаете, что у вашей девочки сильно искривлен позвоночник, у нее сколиоз?» Мы знать не знали.

Когда нам сказали, сколько стоит корсет Шено, мы ужаснулись: ничего себе, думаем. Мы в кредит взяли всю эту мебель, холодильники и машинки все эти, все туда уходит до копеечки. Что же делать, где взять? Как Марина нашла эту организацию, Русфонд, – я не знаю. Думал, это аферисты какие-то, говорю: "Марина, не надо, мы останемся вообще на дороге где-нибудь". Но произошло что-то непонятное: и помогли, и корсет сделали.

Я в него не верил, если честно, не думал, что поможет. Когда его принесли, как спортсмен посмотрел на него: несерьезное что-то. И вот прошло несколько месяцев, мы посмотрели на Вику – ничего себе! Было вот так, стало вот так. Заметно все улучшилось, заметно! Я думаю: ни фига себе! Пластмасса, а помогает! Но Вика, правда, всегда в нем, даже спит в корсете. Тяжело, конечно: стягивает он, приходится терпеть, но результат заметный. Врачи зафиксировали, что уже не третья степень сколиоза, а вторая.

Надо терпеть, что делать. Я помню свое детство – золотые были времена. Люди были добрые, открытые, никто никому не завидовал, работы всегда всем хватало. А сейчас… Вот соседи тут – мы даже не общаемся, даже не здороваемся никогда. Злые все. А почему – я не знаю. Может быть, никто не уважает друг друга за труд. Нет труда, значит, нет ответственности, нет привычки брать ответственность на себя. Лень. Кругом лень. Все думают, что все вокруг само рассосется, все пройдет.

Ничего не рассосется, ничего не пройдет. Человек лепит себя сам. Надо падать и подниматься. Доходить до ручки и возвращаться. Жизнь ломает, жизнь бьет. Но надо становиться на ноги. Верить в себя и работать. У меня рвались мышцы, были проблемы со спиной, мне сломали лопатку на соревнованиях, в драке сломал я руки себе, мне давали инвалидность, потому что правая кисть была непригодна. Но я вернулся – всегда возвращался, и вот снова работаю. Многое зависит от человека. Не все, но многое. Никогда нельзя об этом забывать».

Фото Сергея Мостовщикова