Мама, папа и сироты

Как живет в «Детской деревне – SOS» семья с 14 детьми

В российских детских домах – 30 тыс. детей. Большинство, особенно маленькие, очень хотели бы иметь семью. Но взрослых, готовых их усыновить или опекать, на всех не хватает. «Детские деревни – SOS» развивают сразу несколько способов решить эту большую и очень тяжелую проблему. 12 июня исполнительный директор «Детских деревень» Николай Слабжанин получил Государственную премию за достижения в сфере благотворительности. Что он с коллегами придумал?

Дежурство по Сереже

«Детские деревни – SOS» есть почти всюду. Кроме разве что Новой Зеландии, Гренландии и еще пары мест. Первая открылась вскоре после Второй мировой в австрийской провинции Тироль. А первая в России – 28 лет назад в поселке Томилино под Москвой.

От электрички мы дошли за пять минут: деревни-SOS, несмотря на название, не строят на отшибе. Их жители учатся в обычных школах, ходят в обычные поликлиники и магазины. Так дешевле – не нужна особая инфраструктура. И детям лучше – шире и разнообразнее круг общения. За решетчатым забором и зеленью лип – полтора десятка одинаковых живописно разбросанных домиков. В каждом живет по многодетной семье. Нас ждет на чай самая большая – двое родителей и 14 детей.

Признаюсь, помимо проблемы сиротства меня интересовал чисто бытовой вопрос: как выжить при таком количестве детей. Помню, сколько у нас бывало к вечеру разбросанных игрушек при всего лишь двоих. А здесь – в семь раз больше.

17-й член семьи – кот

У входа – высокая этажерка, плотно уставленная тапочками, ботинками, кроссовками. На втором этаже – семь детских. В гостиной – длиннющий стол, за которым сейчас свободно – дома всего четверо детей.

В «Деревнях» – правило: гости не обсуждают с детьми их прошлое, которое часто травматично. А настоящим, мне кажется, они довольны. Ведут себя свободно и приветливо, хотя, конечно, возятся и хихикают. Слабжанин с Дмитрием, отцом семейства, начинают долгую умную беседу, а 12-летняя Аня ведет меня показать дом и заодно объясняет, как устроена их жизнь.

– Я каждый день раздаю всем задания, – говорит она. – Например, Сережа лестницу подметает, Максим моет посуду, Дима чистит грязный угол – в прихожей, где обувь. А я проверяю. Если плохо, заставлю заново убирать. Потом проверяет папа.

Главное наказание, если что не так, – зубришь таблицу умножения. А еще Аня готовит.

– Рецепт мясного супа вот какой, – поднимает она глаза к потолку. – Сначала режу туда картошку, потом кладу мясо... А, нет, мясо сначала... Надо у мамы спросить.

– И все мы дежурим по Сереже, – вступает мама Татьяна. – Читаем с ним по часу. Это, кстати, меньше чем раз в неделю на каждого.

Проблема сиблингов

Максим убирает чашки после дневного чаепития, а Татьяна уже делает заготовки для ужина

Для основателя «Детских деревень» Германа Гмайнера приемным родителем считалась женщина старше 35, бездетная или с уже взрослыми детьми. Долгое время так и оставалось. Но сейчас по-другому. Из 158 семей в шести российских «деревнях-SOS» больше половины – полные. В Кандалакше есть даже одинокий приемный папа. А еще у Татьяны с Дмитрием есть свои четырехлетние дети-двойняшки. Больше Татьяна рожать не могла. А детей хотелось. Думали об усыновлении, общались с соцслужбами. И вдруг выясняется, что можно взять в опеку, но сразу девять! Сиблинги, их нельзя разлучать, и шансов найти новую семью у таких детей немного – кто же на такое решится? «Деревни-SOS» – как раз для таких сложных случаев.

Организация сотрудничает с социальными службами, поэтому заодно супругам предложили переехать в «Деревню-SOS» – и они решились. Вместо двух детей стало 11. А потом у Татьяны умерла сестра, и она взяла к себе племянников. Теперь в детских – двухъярусные кровати.

Вот так и образовалась эта семья. Девять светловолосых, а племянники – шатены. Я спросил у белобрысого Сережи и темноволосого Максима, как они между собой общаются, часто ли ссорятся. Мои старшие дочки в таком возрасте даже дрались.

– Никогда не ссоримся. Мы же братья, – говорит Сережа.

Богатые и бедные

Диме 17, он учится в колледже на слесаря по дизельным моторам. Остается время и на отдых – чего не скажешь о его родителях

Дмитрий и Татьяна не работают – как быт ни организуй, свободного времени при 14 детях нет. Но «Детская деревня» берет на себя все коммунальные расходы и предоставляет психотерапевтов – их помощь таким семьям всегда нужна – и других специалистов. А вот с деньгами устроено хитро. Опекуны получают от государства компенсацию расходов и вознаграждение за свой труд. Сколько – зависит от возраста, состояния здоровья ребенка и т. п.

– А главная проблема в том, что сумма еще и сильно меняется по регионам, – вздыхает Слабжанин. – В Москве доходит до 20 тыс. руб. на ребенка, а где-нибудь в Орловской области – тысяч пять. Ну как прожить на такие деньги? Мы исходим из средней зарплаты в аналогичной профессии – у учителя, воспитательницы детского сада. Если государство дает меньше, доплачиваем.

В «Детских деревнях – SOS» сейчас 489 детей. А сколько должно быть в идеальном мире?

– Не все сироты хотят жить в семье, – говорит Слабжанин. – Некоторым, особенно кто постарше, в детском доме нравится: там компания, меньше надзора. Но абсолютно точно постоянный родитель нужен ребенку до четырех лет – для нормального психического развития.

А главная проблема вообще в другом. Из 30 тыс. детдомовцев лишь у 20–30% нет обоих родителей. Остальные – дети, чьи родители лишены родительских прав. Чисто экономически самое выгодное – предупреждать такие случаи, считает Слабжанин. То есть помогать семьям в трудных ситуациях, которые чаще всего связаны с алкоголем.

Это второе главное направление «Детских деревень». Некоторые семьи временно переселяют в одну из «деревень» – в Томилине сейчас живет одна такая семья. Кому-то арендуют квартиру. Других поддерживают по месту жительства. Слабжанин уверяет, что большинству удается помочь. В прошлом году «Детские деревни» уберегли от распада 2052 семьи с 3193 детьми. И это стоило меньше, чем содержание 500 детей в «SOS-семьях».

Человек с планшетом

Сережа, Татьяна, Аня в гостиной

Чаепитие закончилось, и на улице я задал Слабжанину неудобный вопрос. Дело в том, что отзывы о «Детских деревнях» бывают двух видов. Очень благодарные – о самой работе. И очень раздраженные – о молодых людях с планшетами, которые назойливо убеждают прохожих пожертвовать на сирот.

– Эта схема, «Прямой диалог», у нас уже десять лет, – говорит Слабжанин. – Мы долго думали, прежде чем ее ввести. Понимаете ли, хорошо собирать на лечение детей. Это первое, на что все готовы жертвовать. Следом идут бездомные животные. А сироты – после кошек и собачек. Люди плохо понимают проблему. Тут нужен личный контакт.

Агентов «Прямого диалога» примерно 150, их ищет аутсорсинговая компания. А «Детские деревни» обучают, анализируют результаты и проверяют методом тайного покупателя. Прежде всего агент должен хорошо понимать, что «продает», в чем смысл «Детских деревень», говорит Слабжанин. Ну и быть настойчивыми, но не чересчур. Результат? Из примерно 700 млн руб. ежегодного бюджета «деревень» половина приходится на «Прямой диалог».

Но тут беседу прервали: из дома вышел мой друг Сережа, которому пинать мяч, кажется, нравится больше, чем читать вслух. «Дайте пас», – попросил он. Я дал, но мяч перехватил другой парень. И нам стало не до финансов.

Фото Евгении Жулановой