Добросовестность офлайн
и онлайн

Лев Амбиндер,
президент Русфонда, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека

Не знаю, как писать об этом. Эксперты отмечают февральский подскок плутовской активности благотворительных фондов в поисковиках Google и «Яндекс». Вновь, как и прежде, некоторые фонды кинулись представляться публике под нашим брендом. Это называется контекстная реклама. В ход идет все: «Русфонд», слоган «Помогаем помогать», рубрики вроде «Русфонд на Первом», телепароли 5541 ДОБРО, 5542 ДЕТИ, прочие составляющие нашего бренда. Эта браконьерская охота на пользователей интернета не новость. Новостью для меня стало участие в этом промысле фондов с крепкими именами: «Вера», «Подари жизнь», Фонд Хабенского, других.

Что же такого должно произойти, чтобы даже фонды из топовой десятки благотворительного фандрайзинга подались в штукари?

Я сейчас не о Google и «Яндексе», которые торгуют чужим. Это отдельная большая и больная тема. Но поисковики не торговали б, не будь спроса. А он есть. Что же его сформировало?

Я бы еще понял, окажись в браконьерах лишь фонды со скромным фандрайзингом. Их жалко. К примеру, «Дети Земли» и «Шередарь». Как написано на одном сайте, «Благое дело – дело каждого». То есть благое дело Русфонда и все, связанное с ним, принадлежит всем россиянам, в том числе персонально «Шередарю» и лично «Детям Земли»? То есть руководители этих фондов считают себя ровно такими же благотворителями, как и их доноры, и это отсюда посягательство на бренд Русфонда? Вот и в «Декларации о добросовестности в благотворительности», с которой на днях выступила ассоциация «Все вместе», тоже сказано: «Настоящий документ претендует на то, чтобы выражать мнение профессиональной российской благотворительности».

Дорогие коллеги, простите за азбуку, но «профессиональная благотворительность» – это оксюморон. Любых профессионалов в мире объединяет как минимум одно свойство: профессией они зарабатывают на жизнь. Некоторые еще и филантропы и дарят часть заработанного. Благотворительные же фонды – лишь менеджмент этих филантропов, частных и корпоративных.

Смысл декларации вполне прагматичный – в стране ширится движение мошенников, которые, прикидываясь настоящими фондами, в фальшивых майках, с фальшивыми документами собирают пожертвования «в местах скопления людей» – на улицах, в электричках, в пробках: «Всякого мошенника рано или поздно разоблачают, но любые скандалы серьезно ударят и по всем нам, а значит – по нашим подопечным. Если мы не будем сами бороться с обманом, то мы ничем не будем отличаться в глазах общественности от тех, кто обманывает». А потому авторы и подписанты «однозначно осуждают и не применяют» эти акции впредь (и тогда, по-видимому, добрые люди «в местах скопления» поймут, что перед ними аферисты?); призывают «общественность и частных жертвователей» не жертвовать «вне мест организованных благотворительных мероприятий», а «все честные организации» – присоединиться к этому документу.

Под декларацией уже подписались 135 фондов. И мы в Русфонде не считаем себя жуликами. Но желания подписаться не возникает: все любители бренда Русфонда в поисковиках Google и «Яндекс» – еще и подписанты декларации. Кроме одного фонда – в миру он известен как WorldVita.

Вам не кажется, коллеги, что тезис о путанице в понятиях, которая де и приводит к покупке бренда Русфонда в контекстной рекламе, выглядит уж слишком легкомысленным? Ну чем отличаются мошенники в фальшивых майках от честных фондов, которые скупают товарные знаки вроде «Русфонд» и «Помогаем помогать»? Первые от нашего и вашего имени воруют деньги у добрых людей. А вторые? Добрые люди идут в поисковик, чтобы пообщаться с Русфондом. Но честные фонды уже скупили право (право!) подставлять свои слоганы и сайты под наш бренд.

Забавно: если в поисковике набрать «Фонд “Вера”», то выскочит реклама… фонда «Вера». То есть теперь даже крутым фондам за первую строку в поисковике надо платить? Воистину: «Если сами не боремся с обманом, то ничем не отличаемся от обманщиков».

Дело в конкуренции, друзья-коллеги, и вы знаете это не хуже меня. Она началась с десяток лет назад, когда на рынке фандрайзинга кроме Русфонда появились новые амбициозные фонды. Известно, и что делать: публично признать наличие конкуренции и начать договариваться о правилах. Начнем?