Кошелек или жизнь
Здравоохранению нельзя охранять прибыли российских компаний
Валерий Панюшкин,
главный редактор Русфонда
В конце июня Правительство РФ приняло постановление №813. Этот документ на 14 пунктов расширяет список медицинского оборудования, которое государственные клиники не могут купить у иностранных производителей, а могут только у отечественных. Обычная протекционистская мера вроде запрета на импорт мяса или сыра. Но можно ли, когда речь идет о жизни и здоровье людей, руководствоваться экономическими, а не медицинскими соображениями? На сайте change.org размещена петиция с требованием отменить постановление №813, поскольку оно представляет угрозу здоровью людей. Петицию подписали более 100 тыс. человек.
В протекционистский список попадает самая разная медицинская техника – от простых бинтов и подгузников до сложных аппаратов искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Теоретически по закону запретить иностранным компаниям участвовать в тендерах российских государственных клиник можно только в том случае, когда есть не менее двух отечественных компаний, способных производить данный вид медицинского оборудования согласно ГОСТу. Звучит логично, но по сути – издевательство.
Ведь не запрещает же себе правительство покупать иностранные служебные автомобили на том только основании, что есть не менее двух российских компаний, способных производить автомобили согласно ГОСТу. Про автомобили правительство понимает, что они должны не только соответствовать ГОСТу, но быть еще динамичными, комфортными, безопасными и – о крамольная мысль! – красивыми и престижными. А про бинты и аппараты ИВЛ правительство ничего такого не понимает.
Между тем отличия существуют: отечественные бинты и аппараты ИВЛ отличаются от импортных примерно как жигули отличаются от мерседеса. В некоторых случаях эти отличия критичны, а каждый «некоторый случай» – это человеческая жизнь.
По ГОСТу бинт – это стерильная марлевая лента. Про края бинта в ГОСТе ничего не написано. Но если использовать бинт с обтрепанными краями для детей с буллезным эпидермолизом, то такой перевязочный материал будет не защищать сверхчувствительную кожу маленьких пациентов, а, наоборот, травмировать, провоцировать появление язв. И тот факт, что у отечественных бинтов края обтрепываются, а у импортных почему-то нет, замечают даже не все дерматологи, а только дерматологи, работающие с детьми-бабочками.
Теоретически отечественный аппарат ИВЛ может быть ничем не хуже импортного, но мало кто, кроме реаниматологов, понимает, что у аппаратов искусственного дыхания должно быть одно важное свойство: они должны быть одинаковыми. Мы знаем, как неудобно пересаживаться из автомобиля одной марки в автомобиль другой: долго ищешь, где зажигаются противотуманные фары, не сразу соображаешь, в какую сторону дергать рычажок, включающий дворники. Для автомобилиста непривычное расположение рычажков и кнопок – это, как правило, всего лишь небольшой дискомфорт. Но у врача-реаниматолога нет времени долго соображать, как расположены кнопки на непривычном аппарате ИВЛ: секунда может стоить жизни. Поэтому если в отделении интенсивной терапии есть десять аппаратов ИВЛ и один сломался, то купить нужно не просто прибор, соответствующий ГОСТу, а такой же прибор, как все остальные.
Наконец, что касается подгузников: они все делаются одинаково, но всякий, у кого есть маленькие дети, знает, что японские подгузники хоть и дороже, но почему-то принципиально лучше всех остальных. В качестве подгузников разбираются многие, в качестве бинтов или аппаратов ИВЛ разбираются единицы. Это слишком специальные знания, и потому даже врачебное сообщество не может сплотиться и коллективно возмутиться правительственными протекционистскими мерами.
Остается только здравый смысл. Логично же, чтобы аппарат, который однажды спасет нам жизнь, выбирал не чиновник, отвечающий за рачительное расходование денег, а врач, отвечающий за спасение этой самой жизни. Логично, чтобы финансирование здравоохранения зависело от нужд врачей и пациентов, а не нужды врачей и пациентов зависели от экономической и политической конъюнктуры.
