Отвергнутый резерв
Государство может экономить с помощью НКО, но не хочет
Валерий Панюшкин,
главный редактор Русфонда
Нас ждет сокращение государственного бюджета. Никто в правительстве публично не говорит об этом, но простой здравый смысл подсказывает, что после трехмесячного бездействия экономики и при низких ценах на нефть государство не сможет в прежнем объеме выполнять свои социальные обязательства. Бюджет будет сокращен. Государство потратит меньше денег на больных, сирот, стариков, образование, здравоохранение и социальную реабилитацию. Вопрос, как это сокращение будет проведено. Количественно, то есть просто сократится число социальных услуг? Или качественно, то есть траты государства на социальную сферу будут оптимизированы? Некоммерческие организации могли бы всерьез помочь государству тратить денег меньше, а социальные услуги населению оказывать лучше. Могли бы, но государство не просит.
Русфонд может взять на себя поставленную государством задачу построения регистра доноров костного мозга и выполнить ее втрое дешевле чем делают это государственные учреждения. Это небольшая задача, но Русфонд может решить ее целиком.
Так редко бывает. Обычно некоммерческие организации слишком малы, чтобы решить какую-то государственную задачу самостоятельно. НКО способны подсказать решение, сделать пилотный проект, который государство могло бы масштабировать. НКО настроены на то, чтобы работать с государством вместе. Это сотрудничество помогло бы государству экономить деньги, не снижая, а то и повышая качество социальных услуг. Но государство такую возможность игнорирует.
Елизавета Олескина, директор благотворительного фонда «Старость в радость», который занимается помощью старикам, говорит, что не готова, разумеется, взять на себя управление всеми домами престарелых в стране, но готова показать государству, где оно теряет деньги. По словам Олескиной, во многих регионах деньги тратят на то, чтобы построить один образцово-показательный дом престарелых. Потемкинскую деревню, которую можно было бы показывать начальству. Дворец с витражами и фонтанами, в котором живут несколько десятков стариков, тогда как сотни и тысячи таких же стариков находятся в домах престарелых, которые начальству лучше не показывать. А про стариков, которые могли бы получать помощь на дому, но не получают, вообще речи нет. Олескина говорит, что, если измерять эффективность государственной помощи старикам не в миллионах, вложенных в строительство образцового дома престарелых, а в количестве услуг, оказанных старикам, система могла бы стать в разы эффективнее. Сколько раз и скольких стариков помыли, сколько раз сходили для них в магазин, скольким и сколько медицинских процедур провели – если учитывать это, а не вложения в капитальное строительство, помогать можно было бы лучше, а денег тратить меньше.
Дарья Байбакова, директор московского филиала благотворительного фонда «Ночлежка», тоже отмечает, что государство теряет несусветные деньги на неэффективной помощи бездомным. Государство только предоставляет бездомным приют. Мест в приютах катастрофически не хватает. Но государственные приюты не работают на то, чтобы вернуть бездомных с улицы, помочь им восстановить документы, найти работу и жилье, превратить их из иждивенцев в налогоплательщиков. Фактически бездомный годами живет в приюте, и государство за это платит. А многие бездомные места в приюте не находят, и государство платит за их госпитализацию на скорой, за их лечение и за их похороны. Вместо того чтобы вложиться в социализацию, чтобы они сами могли оплачивать свое лечение через полис обязательного медицинского страхования.
По словам Дарьи Байбаковой, британские службы помощи бездомным подсчитали, что во время эпидемии коронавируса дешевле расселять людей по хостелам и даже снимать им гостиничные номера, где можно было бы соблюдать карантин, чем тратить деньги на госпитализацию с улиц, на высокотехнологичное лечение, на подключение к аппаратам искусственной вентиляции легких. Одним словом, дешевле обеспечить бездомным карантин, чем лечить их. То есть сострадание выгодно экономически, не говоря уж о моральной его стороне.
Конечно, «Ночлежка» не готова взять на себя все в России приюты для бездомных, но готова представить государству пилотный проект. Он работает в Петербурге, он с огромным трудом, но начинает работать в Москве. Государство может увидеть, что если есть ночной автобус, прачечная, служба юридической помощи и приют, то более половины бездомных возвращаются с улицы к нормальной жизни, становятся налогоплательщиками, вместо того чтобы быть государству вечной обузой.
Русфонд в уникальной ситуации. Мы готовы не просто предоставить государству модель решения социальной проблемы регистра доноров костного мозга, мы готовы ее решить. Мы предлагаем не бизнес-план создания регистра, мы его уже создали, и это второй по величине регистр в стране: он насчитывает 37 тыс. потенциальных доноров. Этого, конечно, недостаточно для нужд российской трансплантологии, но мы уже сейчас в сотрудничестве с государственными учреждениями построили лаборатории генотипирования и собственные службы рекрутинга, которые способны приращивать регистр на 40 тыс. доноров в год.
Государство поставило перед своими клиниками задачу за десять лет создать Федеральный регистр доноров костного мозга, насчитывающий 500 тыс. добровольцев, готовых поделиться своими стволовыми клетками с людьми, нуждающимися в трансплантации. По плану в ближайшие два года государственные регистры должны расти на 20 тыс. доноров в год, а в последующие восемь лет – на 40 тыс. ежегодно. На решение этой задачи государство намерено выделять в первые два года по 552 млн руб., но теперь, в условиях нарастающего экономического кризиса, неизвестно, сколько выделит. Да, но 20 тыс. потенциальных доноров в год Русфонд готов приращивать не за 552 млн руб., а всего лишь за 192 млн. В случае такого государственного финансирования Русфонд готов выполнять государственное задание не просто почти втрое дешевле, а еще и почти вдвое быстрее – не за год, а за семь месяцев.
И остальные пять месяцев в году наши лаборатории не будут простаивать. Будут же поступать и благотворительные деньги, на которые Русфонд сможет включать в регистр еще до 10 тыс. новых доноров в год.
Одним словом, втрое дешевле и вдвое быстрее – вот как можно было бы сократить государственный бюджет, выделяемый на строительство Федерального регистра доноров костного мозга, при этом не снижая качество регистра, а повышая его. Но государство игнорирует эту возможность, неоднократно ему предложенную.
Во всем мире, кроме отсталых стран, государства уже догадались, что поручать решение социальных проблем некоммерческим организациям – выгодно. В Барселоне, например, на всю Испанию работает являющийся некоммерческой организацией Институт Гуттмана. Со всей страны едут в него на реабилитацию люди, перенесшие инсульт или попавшие в автомобильную катастрофу. Лечение большинства пациентов оплачивает испанское государство, потому что это выгодно ему.
В Британии и Германии крупнейшие регистры доноров костного мозга являются некоммерческими организациями, и большая часть их бюджетов приходит от государства, потому что государству это выгодно.
