Здравствуй, сколиоз

Как прибор новосибирского изобретателя выявил у корреспондента Русфонда все дефекты позвоночника

Следующая среда, 30 июня, – Международный день борьбы со сколиозом. Это болезнь распространенная и коварная. Небольшое искривление позвоночника есть у многих, но у некоторых оно вдруг нарастает, скручивает спину, выпирает горбом, сдавливает внутренние органы. Почему – до сих пор непонятно. Главный способ профилактики – заметить сколиоз вовремя. Но на глаз его не измеришь, а от массовых рентгеновских исследований вреда больше, чем пользы. Есть еще один вариант – и безвредный, и точный. Корреспондент Русфонда проверил его на себе.

– Снимайте рубашку, ботинки, – командует Владимир Сарнадский, невысокий мужчина слегка за 60 с бородкой. – Теперь приспустите брюки, чтобы было видно начало межъягодичной складки.

Мы в Новосибирске, в офисе компании МЕТОС. Офис – он же зона финишной сборки, он же склад готовой продукции. У окна пара человек сидят за компьютерами. В дальнем углу еще один – разбирает какие-то детали на столе. По стенам – стеллажи с комплектующими. Готовый аппарат для исследования спины выглядит дружелюбно: три ноги, длинная палка-шея, а на ней – широкая голова с глазами по краям. От нее тянется провод к компьютеру.

Сарнадский возится с площадкой размером с напольные весы – это вторая часть устройства.

– Так, проверить горизонталь, давно не проводили измерения, – бормочет он. – Все, можете подниматься.

Поворачиваюсь межъягодичной складкой к присутствующим, залезаю на площадку и упираюсь носом в экран – это третья часть устройства. Экран – и моя спина тоже – покрывается черными и белыми полосами, их излучает робот.

– Стойте как обычно, – говорит Сарнадский. И вдруг повышает тон: – Распрямитесь, подберите живот!

Оказывается, это он не стыдит меня за плохую осанку, а описывает следующую позу, которую надо принять. Исследование проводится в нескольких положениях. Третье и последнее: округляю спину и свожу вместе руки от локтей до кистей. Как боксер в глухой защите. Лопатки расходятся в стороны – это важно для исследования. Все: полосы гаснут, процедура окончена. Сарнадский подзывает меня к компьютеру. С моей спиной не очень хорошо.

Зебра для диагностики

Робот на ножках называется «топограф оптический деформаций позвоночника» (ТОДП). Кандидат технических наук Владимир Сарнадский работает над ним больше 30 лет, фирму МЕТОС («Медицинские топографические системы») он создал в 1997 году, и занималась она всегда и исключительно топографами. Нынешнее их поколение – уже третье.

Подозреваю, что про ТОДП Сарнадский думает более-менее всегда. И всегда готов делиться этими мыслями. Когда за неделю до приезда я позвонил просто договориться о встрече, разговор совершенно незаметно перерос в часовую лекцию. Так что я уже кое-что понимаю. Основа системы новосибирского изобретателя – та самая черно-белая зебра. Это не рентген, самый обычный свет.

Один из глаз робота, проектор, рисует на теле исследуемого параллельные полосы. Секрет в том, что на неровной поверхности спины полосы искривляются. Чем больше выступы и впадины, тем сильнее искривление. Второй глаз – камера. Она считывает картинку, а компьютер по этим искажениям строит трехмерный рельеф спины, сравнивает правую и левую стороны (межъягодичная складка служит точкой отсчета и задает ось симметрии), определяет расположение позвоночника, углы его наклона и поворота в трех плоскостях.

Подтягиваю штаны и подхожу. На компьютерном экране пустая оболочка – поверхность моей спины. Ее можно подцепить мышкой и покрутить в разные стороны. А рядом – цифры. Их очень много. Сарнадский объясняет мне главные. Когда я пытаюсь встать прямо, я заваливаюсь вперед на 3,5 градуса – это умеренное нарушение. Линия лопаток у меня наклонена влево, таз вправо – умеренное нарушение. А еще я всегда скручен: плечи повернуты относительно таза влево на 3 градуса – граница нормы и нарушения. Пожалуй, это немножко похоже на прием у остеопата, который тебе рассказывает о разной длине ног и кривизне таза, – но ведь здесь все в цифрах, объективно и доказательно.

Все живые существа асимметричны, утешает Сарнадский. Но что у меня действительно нехорошо, так это сколиоз. Тот самый, про который я поехал писать в качестве стороннего наблюдателя, сочувствующего. А он у меня – умеренно выраженный. О степени нарушений говорит цвет цифр, но я еще и дальтоник, поэтому просто слушаю Сарнадского. Мой сколиоз S-образный: 12-градусная левосторонняя дуга в пояснице и 15-градусная правосторонняя – на уровне груди. Почему-то почти всегда направление изгибов именно такое – еще одна из загадок этой болезни.

Внутри больше, чем снаружи

То, что все мы немного кривые, утешает, но и настораживает: как среди всеобщей асимметрии выделить тех, кого надо лечить?

Считается, что изгиб до 9 градусов – это как бы норма, от 9 до 15 – группа риска, а больше 15 градусов – надо что-то делать, чтобы не стало хуже. Мне-то, хоть я теперь и понимаю, отчего болит спина, ничего особо не грозит: позвоночник искривляется в период быстрого роста – в 5–7 лет и в 11–14 (правда, иногда еще и в старости).

У 1% перешагнувших порог в 15 градусов доходит до того, что уже не обойтись без операции. Угол искривления может превышать 90 градусов. Обычно люди недооценивают ужас ситуации. Мы видим на спине линию позвонков – она при сколиозе кривая, но не так чтобы очень. На самом деле это не сами позвонки, а выросты сзади них, остистые отростки. Тела позвонков сильно разворачиваются относительно этой линии: кривизна внутри гораздо больше той, что мы видим. Рентген это показывает.

В Новосибирском научно-исследовательском институте травматологии и ортопедии имени Я.Л. Цивьяна (НИИТО) я видел, как делали операцию по установке специальной металлической конструкции на позвоночник девочке с 102-градусным искривлением. Все прошло удачно, после операции она сразу стала на 5 сантиметров выше. Если бы все сделали раньше, результат был бы существенно лучше. Но сколиоз плохо предсказуем. У большинства – как у меня – он сам по себе останавливается и не прогрессирует. Кому-то поможет лечебная гимнастика, кому-то – корсет, а кому-то – только операция.

Остается внимательно следить за группой риска. Есть так называемый тест Адамса: врач оценивает несимметричность пациента, когда тот стоит прямо и когда наклонился вперед. Но это субъективный метод. Рентген точен и объективен, но его пришлось бы делать слишком многим и слишком часто: начальная степень сколиоза есть почти у трети детей. Проблема налицо.

Сколиоз и случай

Владимир Сарнадский осанки помнит лучше, чем лица.

– Вы наверняка смотрели чемпионат мира, – говорит он. – Обратили внимание, какой у негритянских футболистов поясничный лордоз?

Лордоз – изгиб позвоночника дугой вперед.

Но по образованию Сарнадский не врач, с медициной его связала череда случайностей. После Новосибирского электротехнического института работал в одном из НИИ и одновременно писал диссертацию. Диссертация хранится в кабинете Сарнадского – под него отведен угол офиса. Она очень толстая – говорили, тянет на докторскую, – и с нее-то все и началось. Посвящена она была как раз таки автоматическому определению рельефа поверхности по искривлению световых полос. Это можно было использовать в промышленности для проверки геометрии каких-то изделий. Но наступили 1990-е, платить зарплату в НИИ перестали, и Сарнадский стал думать, как еще применить изобретение. Перечитал гору литературы – и увлекся сколиозом.

На самом деле измерить сколиоз люди пытались давно. Еще в 1885 году в Швейцарии придумали контактный сколиозометр. Врач водил щупом по изучаемой спине, а хитрая система рычагов создавала картинку на планшетах с листами бумаги – вид сзади, сбоку, сверху. Появление рентгена затормозило такие разработки, но, когда стали понятны побочные эффекты облучения, поиски безвредного метода диагностики возобновились. Были опыты в Японии, в России, «но те методы предполагали ручную обработку изображения, а у меня все автоматизировано», объясняет Сарнадский. Через несколько случайных знакомств его свели с тогдашним директором Новосибирского НИИТО, и тот пригласил его совершенствовать метод в стенах учреждения. Тут в 1990-х и появился ТОДП, и с его помощью в дальнейшем получили удивительные результаты скрининга новосибирских школьников.

Мечта о скрининге

И вот мы сидим в фойе НИИТО с известным спинальным хирургом Михаилом Михайловским и ждем Сарнадского – они с Михайловским знакомы с 1990-х. Изобретатель задержался в офисе и опоздал, но, как бывает у очень увлеченных людей, нисколько от этого не смущается – просто не замечает. В руках у него толстая пачка документов.

– Вот смотри, обращение, – сразу подходит он к Михайловскому. – Мы предлагаем проводить скрининг по возрастам – семь лет, девять…

– Это я понял, – прерывает Михайловский, – и что?

– Дальше пояснительная записка. С осмотрами у нас все плохо… Ссылка на нашу с тобой статью по результатам скрининга… И здесь я предлагаю написать так: скрининг проводится по решениям субъектов здравоохранения…

– Володя, что ты хотел бы получить конкретно от меня?

– Поддержку.

– Я тебя поддерживаю.

– Нет, смотри: я хочу получить поддержку Ассоциации хирургов-вертебрологов. Ассоциация пошлет от своего имени письмо…

– У нас в Новосибирске скрининг детей проходил с 2010 по 2017 год, – обращается уже ко мне Сарнадский. – С помощью двух аппаратов ежедневно проверяли до 600 детей, получалось более 45 тысяч в год. Но потом отменили приказ, который такое обследование допускал.

Поскольку определять угол стало просто, в Новосибирске ввели свою классификацию. Начальное искривление – 5–7 градусов, таких детей почти треть. Следующая ступень – 7–9 градусов, это каждый десятый ребенок. С 9–15 градусами – каждый двадцатый, и тут уже нужен ежегодный мониторинг.

– Со сколиозом в стране полная неразбериха, – говорит Сарнадский. – В Самаре его в 2014 году нашли у 7,5% детей, а в Тыве – у 0,2%. Это 34-кратная разница.

Или еще пример. Недавно в Крыму обследовали 2500 детей. У 24 из них был сколиоз больше 15 градусов. Сарнадскому удалось собрать данные опроса семей 12 из них: только у одной девочки проблемы с позвоночником впервые заметил врач на диспансеризации. У всех остальных – родители.

Сергей Колесов, заведующий отделением московского НМИЦ травматологии и ортопедии, где прибор был на апробации, сказал Русфонду, что ТОДП хорошо подходит для скрининга. Но не только. Топография, говорит Михайловский, позволяет объективировать результат работы спинального хирурга.

Сравнить в цифрах, что было и что стало сразу после операции, через год, два: «Сколиоз – многоплановая болезнь, она захватывает все тело, и исследование позволяет получить сразу много данных об этом. Проблема в том, что еще один прибор в хозяйстве клиники – это лишняя головная боль, а зачем руководителю лишняя головная боль?»

Фирма МЕТОС давно вышла из-под опеки НИИТО и живет за счет продажи приборов. Тяжело было только в 1999-м, после кризиса, когда за год продали всего один прибор, да и тот по бартеру – заплатили ортопедическими стельками, с которыми пришлось побегать по аптекам, чтобы обналичить.

За 30 лет удалось продать больше 300 ТОДП – в основном в больницы и поликлиники, а также в реабилитационные центры, диспансеры, санатории, протезные компании, в том числе в другие страны СНГ.

Первое поколение весило больше 250 кг и выглядело не очень презентабельно, нынешнего робота можно легко унести в руках. Вспоминаю, как я однажды ездил в Уфу писать про изобретателей сапог-скороходов с бензиновым моторчиком и тестировать их продукцию. Вот там тоже были разные поколения – старые, чуть не военных времен кирзовые сапоги с увесистым двигателем на каждом, грубоватая добротная модель 1970-х годов и легкие и изящные нынешние. Но я отвлекся.

ТОДП стоит 1,4 млн руб. Денег на исследования и зарплаты десятку сотрудников хватает, говорит Сарнадский. Ему тоже: квартира, машина, дача, где он сам спроектировал и выкопал пруд для прилетающих на участок уток – кстати, тоже своего рода топография.

Но трудно сохранять спокойствие и безмятежность, когда 800 ТОДП было бы достаточно, чтобы охватить скринингом всю страну, а ничего не движется. Вторая большая проблема Сарнадского – из той же сферы: чисто количественный лидер в системах топографической съемки спины – немецкая компания DIERS. А ведь ее продукция, уверен Сарнадский, по диагностическим возможностям и точности результата уступает ТОДП, не говоря уж о цене. Точностью результата Сарнадский называет соответствие данных топографии результатам рентгена.

«Мы хорошо знаем фирму МЕТОС и ее создателя, – говорит гендиректор российского представительства DIERS Тарас Величко. – У нее оборудование для скрининга, а мы изначально нацеливались на функциональный анализ – определяем параметры движущегося человека. Это как сравнивать фотографию и видео. В свое время предлагали господину Сарнадскому сотрудничество, он отказался, а теперь мы сами начали выпуск оборудования в той нише, где он работает». «Начали, только оно не пошло, – возражает Сарнадский, – а сотрудничать не предлагали». «И еще мы предлагали господину Сарнадскому устроить сравнение нашего оборудования в Агентстве инноваций. Он не захотел», – говорит Величко. «Предлагали, я провел скрининг, а DIERS ничего не проводил», – возражает Сарнадский. «Наша точность – 98%», – комментирует Величко присланную мне ссылку на исследование.

Но он называет точностью повторяемость результата. Наверно, повторяться может и ошибка? С соответствием топографии рентгену в исследовании не очень хорошо: среднее отклонение при некоторых нарушениях превышает 9 градусов – это много. Величко не согласен, я не согласен с его несогласием, он с моим. В общем, никогда не беритесь решать, кто прав и кто нет.

Обеденный перерыв

Из НИИТО мы опять отправились в офис: Сарнадский собирался рассказать мне про свой метод еще чуть подробнее. Я напирал на то, что нужно время переварить уже полученную информацию.

– Хорошо, – легко согласился изобретатель. – Сходите пообедать с Борей, как раз все уложится, и продолжим.

– Для Владимира Николаевича это обычно, – объяснил мне начальник отдела разработки компьютерного обеспечения Борис Ткач, когда мы вышли за дверь.

Однажды в МЕТОС приехала на повышение квалификации группа врачей. Все три дня занятий Сарнадский построил по единому плану: четыре часа лекций, легкий обед, еще четыре часа занятий, затем – свободное общение на темы оптической топографии. Но сотрудники привыкли – Ткач работает в МЕТОС уже 18 лет.

Сарнадский ставит интересные задачи и – по-другому видит.

– Он иногда просит делать какие-то странные вещи, – объясняет Ткач. – Непонятно, для чего, какая вообще цель. А сделаешь – и проясняется.

Захватывать новые сферы, как это свойственно бизнесу, Сарнадский даже не планирует. Успеть бы со сколиозом – пока это непаханое поле. Например, на основе скрининга школьников Сарнадский выявил влияние на осанку разных видов спорта.

Оказалось, например, что художественная гимнастика – это ничего хорошего. Лишняя растяжка межпозвонковых связок ведет к разболтанности, отсюда недалеко до искривления. Сутулостью страдают игроки в пинг-понг, борцы, боксеры. А лучше всего со спиной у акробатов – видимо, им помогает необходимость держать баланс. Проблемы со спиной часты и у пловцов. Но тут причина и следствие поменялись местами. Сколиозников среди пловцов много, потому что их часто отдают в такие секции. В общем, еще исследовать и исследовать.

Фото Владимира Дубровского