Бизнес

Раковый комплекс

Выборы, частный капитал и ОМС: как устроен новый онкологический кластер в Балашихе

«За пять лет нам удалось существенно повысить выявляемость рака на ранних, первой-второй стадиях: в среднем, при всех локализациях рака – с 50 до 56%. Кажется, что это не очень много, но за данным приростом – десятки тысяч спасенных людей», – отмечала в июне министр здравоохранения Вероника Скворцова. Для чиновников эти показатели еще и ответ на распоряжение президента: после переизбрания Владимир Путин потребовал снизить смертность от онкозаболеваний с 200 до 185 случаев на 100 тыс. человек и пообещал выделить на переоборудование онкоцентров 1 трлн руб.

За эти деньги поборются не только чиновники, но и крупный бизнес, причем в некоторых случаях делать это они будут вместе: новый тренд в онкоиндустрии задает Московская область. Здесь развитием онкологического кластера занимаются и местные власти, и близкий к Кремлю частный бизнес. Новый онкоцентр, который открылся в апреле 2018 года в Балашихе, составит конкуренцию другим частным клиникам, которые предлагают услуги по лечению онкологии, например ЕМС и МЕДСИ. На примере этого центра Русфонд показывает, как будет выглядеть государственно-частное партнерство в области онкологии.

Подмосковная концессия

От главного входа областного онкодиспансера надо повернуть направо и пройти по дорожке, которая идет мимо церкви. Буквально через 20 метров за деревьями скрывается новое двухэтажное здание светло-зеленого цвета. Перед строением – несколько лавочек, на которых сидят пациенты. Дмитрий Медведев, в конце июля проводивший здесь совещание по развитию онкологической помощи, не скупился на комплименты: «Это уникальное медицинское учреждение, абсолютно современное, недавно открылись и хирургический корпус, и онкорадиологический комплекс. Люди здесь получают весь спектр медицинской помощи – от ранней диагностики до лечения. Причем лечения, естественно, высокотехнологичного, с использованием самых современных радиологических методик».

Восторг премьера был связан с открывшимся в апреле центром компании «ПЭТ-Технолоджи»: именно его видно на протокольной съемке. В структуру диспансера учреждение не входит, но тесно с ним сотрудничает. Продиктовано это отчасти тем, что ПЭТ-центры – совместный проект бизнеса и государства.

Власти Московской области и инвесторы «ПЭТ-Технолоджи Балашиха» и «ПЭТ-Технолоджи Подольск» заключили соглашение в апреле 2015 года. За 3,8 млрд руб. партнеры договорились создать онкорадиологические центры в двух подмосковных городах. Главный врач центров в Балашихе и Подольске Александр Филимонов настаивает, что такой вариант государственно-частного партнерства (ГЧП) – «первый в России успешный проект в области здравоохранения в форме концессии».

ГЧП действительно не пользуется большой популярностью среди предпринимателей. Как говорится в исследовании рынка коммерческой медицины, проведенном аудиторами EY, «82% частных клиник не участвуют в проектах государственно-частного партнерства; в качестве основных причин отказа частных клиник от сотрудничества с государством были названы отсутствие инициативы со стороны государства и предполагаемая низкая эффективность таких проектов». При этом те, кто все же решается заключить соглашение с государством, не связывают свой бизнес с онкологией и предпочитают вкладываться в телемедицину.

На деньги ОМС

По условиям договора государство предоставляет землю и коммуникации, а также гарантирует «госзаказ»: пациентов лечат в рамках системы обязательного медицинского страхования. Именно в этом заключается интерес инвесторов, объясняют два собеседника Русфонда в руководстве центров: ОМС – это стабильный денежный поток, который со временем позволит компенсировать первоначальные вложения и выйти в плюс. Инвесторы взяли на себя строительство, подбор персонала и эксплуатацию комплексов в течение последующих десяти лет. При этом все оборудование передано на баланс правительства Московской области.

Частный бизнес в этом проекте – это компании «ПЭТ-Технолоджи Подольск» и «ПЭТ-Технолоджи Балашиха». Первоначально конечным бенефициаром, согласно данным госреестра юридических лиц, был предприниматель Алексей Царьков. Позднее к нему присоединились Российский фонд прямых инвестиций и структуры предпринимателя Виктора Харитонина, партнера Романа Абрамовича: ему принадлежат «Отисифарм» и «Фармстандарт», его фирмы выпускали «Арбидол», который в 2010 году полюбился руководству страны. Харитонину этот бизнес хорошо знаком: ему принадлежит компания «ПЭТ-Технолоджи» – это сеть из девяти центров ядерной медицины в Ельце, Тамбове, Орле, Курске, Липецке, Екатеринбурге, Москве, Белгороде и Уфе плюс собственное производство радиофармпрепаратов в Ельце и Уфе, как писал журнал Vademecum.

Инвесторы королевских кровей

В проекте участвует и капитал из Объединенных Арабских Эмиратов – это холдинговая компания под руководством наследного принца Абу-Даби шейха Мохаммеда бин Зайда аль-Нахайяна. Для арабов возможность вложиться в российскую медицину – это не столько способ заработать, сколько социальная нагрузка, говорит собеседник Русфонда в руководстве онкоцентра. По его словам, эта инвестиция шла в дополнение к куда более масштабному контракту по покупке доли в «Вертолетах России»: 12% холдинга обошлись суверенному фонду примерно в $282 млн.

Доли в подмосковных центрах также есть у двух фирм, зарегистрированных на Каймановых островах. Выяснить, кто является их конечным бенефициаром, не удалось: Кайманы – одна из наиболее закрытых офшорных юрисдикций в мире. Но, как объясняет собеседник Русфонда, близкий к руководству компаний, за этими фирмами стоят РФПИ и арабские инвесторы: так они при необходимости могут перевести все разбирательства в область международного права.

Сейчас портфель акционеров перераспределяется, говорят два источника Русфонда. Сделка почти закрыта: стороны согласовали все вопросы, осталось лишь оформить некоторые юридические детали. В результате одним из совладельцев центров станет IPT Group, близкая к Харитонину, остальные бенефициары не выйдут из проекта, но уменьшат свои доли. IPT Group специализируется на юридическом и финансовом сопровождении бизнеса, а также управляет московской сетью частных клиник «К+31». Журнал Vademecum поставил эту сеть на 13-е место в рейтинге частных многопрофильных клиник страны.

Стройка под выборы

Идея построить центр, как утверждает собеседник в руководстве компании, возникла у губернатора Подмосковья Андрея Воробьева. Отсюда столь мощный пул инвесторов: таким образом крупный бизнес поддерживает политика в борьбе за высокий пост. О роли Воробьева в строительстве комплекса говорит и главный врач Александр Филимонов, но добавляет, что потребность в онкорадиологическом центре возникла еще при возведении нового корпуса диспансера в Балашихе более десяти лет назад: уже тогда было понятно, что власти смогут перестроить хирургическое отделение, а на радиологию средств не хватит.

Сам Воробьев своего интереса не скрывает. «За пять лет нам удалось снизить смертность от онкологии на 24%: было 230 случаев на 100 тыс., сейчас 170. Мы в России переместились с 70-го места на 23-е. Это заметный прорыв. Сегодня у нас каждый человек может своевременно пройти диспансеризацию. За 2018 год мы выявили 13 тыс. случаев онкологии, из них половину – на ранней стадии», – говорил губернатор на совещании у Медведева.

Балашихинский циклотрон

Результат политических амбиций Воробьева, инвестиций структур Харитонина и арабского капитала – два центра в Подмосковье. Основные мощности находятся в Балашихе: на этот комплекс потратили 2,3 млрд руб., здесь почти в два раза больше оборудования по сравнению с Подольском. Главные направления работы – диагностика (например, в центре установлены два позитронно-эмиссионных томографа производства GE Medical Systems) и лучевая терапия. Кроме того, в Балашихе есть циклотрон, который позволяет производить радиофармпрепараты.

Сейчас в центре работают 150 человек, из них 17 врачей. Медиков подбирали по всей стране, рассказывает радиотерапевт-онколог Кирилл Симонов. Сам он до переезда сюда работал в Томском национальном исследовательском медицинском центре РАН. А главный врач Филимонов раньше занимал пост директора департамента здравоохранения Югры и покинул его в начале 2016 года. По данным Ura.ru, к нему возникли претензии у правоохранительных органов. Сам он называет эту публикацию «желтой», но о причинах ухода говорит неохотно и жалеет, что не довел до конца несколько проектов в регионе.

Пациентов, которые лечатся за свой счет, не больше 2–3%, обходится это недешево: так, курс лучевой терапии стоит до 200 тыс. руб. Остальные больные приходят по ОМС, говорит Филимонов. Они попадают в центр и через онкодиспансер, и минуя его: например, диагноз ставит районный онколог, который, сочтя, что пациенту требуется радиотерапия, сам записывает его на облучение. Другой путь – через онкологический консилиум, который составляет план лечения. Если пациент хочет именно в этот центр, но живет, например, в Москве, то раз в год он может перевести свою страховку в область.

Сложный пациент

Владимиру 87 лет (по просьбе пациента имя изменено). Под подбородком у него виднеется опухоль размером чуть меньше мяча для пинг-понга. По словам больного, еще месяц назад опухоль была в несколько раз больше – едва ли не с теннисный мяч. Владимир отмечает, что лечить опухоль отказывались врачи нескольких государственных клиник: якобы медики боялись осложнений, которые «неизбежны в его возрасте». В результате пациента отправили на облучение в центр в Балашихе, и за несколько недель образование значительно уменьшилось.

«Задача лучевого терапевта – максимум дозы на опухоль и минимум на здоровые ткани. Чтобы исключить промах и максимально точно бомбардировать очаг, мы делаем несколько МРТ-снимков: на одном размечаем, как именно будет облучаться образование, а второй делаем непосредственно перед процедурой для корректировки радиотерапии, – объясняет Симонов. – Кроме того, пациент фиксируется в одной и той же позе на время каждой процедуры: это делается, например, с помощью специальных матрасов, принимающих положение тела, или масок на лицо, если облучается опухоль в голове». У него за спиной на нескольких мониторах в этот момент видно, как проходит процедура: мониторы показывают состояние пациента и объем облучения. Сам больной в этот момент находится за толстой стеной, вход в соседнее помещение – через тяжелую дверь, блокирующую излучение.

В соседнем крыле – стационар, здесь меньше 20 мест, они предназначены для тех, кому далеко каждый день добираться до Балашихи, и для тяжелобольных. Остальные ежедневно приезжают в центр на процедуры. Основной поток посетителей в клинике – в первой половине дня. Очередей нет: всех записывают заранее на определенное время. Отсутствие очередей в самом центре – это еще не показатель, что система работает эффективно, говорят два врача-онколога и менеджер из московских клиник МЕДСИ и EMC, попросившие не называть их имена. По их словам, основные очереди – на запись к районному онкологу, который выдает направление на лечение: приема можно ждать несколько месяцев.

Модель развития

С апреля 2018 года, когда заработал комплекс, на лучевую терапию отправили 400 пациентов. План на год – 2500 пациентов и 20 тыс. диагностических исследований, отмечает министр строительного комплекса Московской области Максим Фомин. Собеседник Русфонда в руководстве учреждения возражает: это весьма скромные оценки, комплекс может принять в два раза больше человек, проводить до 40 тыс. исследований и за счет этого выйти на окупаемость.

Если эти прогнозы оправдаются, то с учетом роста региональных тарифов ОМС на онкологию центр в Балашихе может приблизиться к материнской компании «ПЭТ-Технолоджи»: в прошлом году, согласно данным «Контур-Фокуса», ее выручка составила чуть больше 1 млрд руб. Этот показатель, впрочем, не позволяет сравнивать комплекс в Балашихе с ведущими частными клиниками, которые лечат онкологию, например с EMC и МЕДСИ: у них принципиально разная структура выручки. ПЭТ-центр работает в основном по ОМС, а частные клиники принимают пациентов по системе добровольного медстрахования или за наличный расчет. Сложно сравнить ПЭТ-центр и с государственными больницами: за счет частного капитала в Балашихе установлено более современное оборудование.

Существенное влияние на весь рынок онкоуслуг центр в Балашихе вряд ли окажет, полагают опрошенные Русфондом эксперты. Эту модель сложно распространить на другие регионы, поскольку в данном случае сошлись сразу несколько факторов: и желание местных властей понравиться населению в связи с выборами, и наличие крупного бизнеса, готового вложиться в проект. Тем не менее, появление такого центра показывает, как чиновники видят развитие этого сектора: с упором на частный капитал, но под контролем местных властей.