За восемь лет до нашей эрго
В Петербурге учат уникальных для России специалистов по реабилитации
Елена Шошина, преподаватель кафедры социальной реабилитации и эрготерапии Санкт-Петербургского медико-социального института, показывает, как правильно снимать мерку с пациента, которому нужна коляска
Живой тренажер
Коляски ждали нас в соседнем зале, а здесь, в комнате, проходила подготовительная часть занятий
У хорошего педагога на уроке работают все. Я пришел посмотреть, как и чему учат эрготерапевтов, но сам превратился в иллюстративный материал. Занятие, одно из первых по этой теме, было посвящено выбору инвалидной коляски. Коляски ждали нас в соседнем зале, а здесь, в комнате, преподаватель Елена Шошина объясняла, как правильно измерять человека, которому коляска предназначается. Это целая наука. Причем, как и все в эрготерапии, очень тесно связанная с практикой.
– Можно вас немного использовать? – решительно поворачивается ко мне Шошина. – Ложитесь вот сюда.
– Как нам измерить пациента, если он достаточно большой и лежачий? – обращается она к десятку слушательниц. – Прежде всего надо распрямить поясничный изгиб. Вот так, колени ведем к животу и вытягиваем поясницу. Используем свое тело как рычаг, по-другому не получится. Не отпуская, сразу меряем ширину таза. Если вы без помощника, удобно записывать данные на диктофон. Ну-ка, попробуйте сами... Нет! Этим местом человек не сидит, меряем вот здесь.
– Теперь если ноги спазмированы. Ну, давайте спастику! – чуть повышает голос Шошина, потому что я в роли тренажера немного торможу. – Помните, мы измеряем человека, а не оборудование! Записывайте ширину таза, а не ширину сиденья. Иначе потом, если попадете между двумя размерами колясок, не поймете по записям, какую лучше взять, побольше или поменьше.
Ученицы не новички, большинство так или иначе связаны с реабилитацией и имеют опыт. Но когда они пытаются то же самое сделать сами, видно, что этим вроде бы простым навыкам еще учиться и учиться.
Тем временем мы от телесных практик переходим к технике – коляскам и вертикализаторам. Иной раз тут приходится решать настоящие задачи на логику и комбинаторику. Маленький пример: что делать, если пациенту трудно дотянуться руками до колес?
Понятно, что прежде всего приходит в голову размер колес – чем больше, тем проще дотянуться. Но есть еще угол наклона сиденья, напоминает Шошина. Если наклонить его чуть больше назад, рукам будет удобнее, но маневренность станет хуже. Если колеса стоят домиком, а не параллельно, они тоже оказываются ближе к рукам. Но это добавит сантиметров двадцать к ширине. Влезет ли такая коляска в лифт? Кстати, если нет, можно выбрать коляску со сменными колесами. Только для смены колес нужен будет помощник.
Шошина переходит к проблеме получения оборудования. Медико-социальная экспертиза, электронные сертификаты, предельный размер компенсации, индивидуальная закупка... Кажется, эрготерапевт должен не только все уметь, но и все знать. А между тем в нашей стране далеко не все знают даже, кто это такой.
Терпение и труд
«Помните, мы измеряем человека, а не оборудование! Записывайте ширину таза, а не ширину сиденья», – предупреждает Шошина
Греческое слово «эрго» означает «деятельность». Эрготерапевт – это специалист, который учит пациента совершать целенаправленные действия. В этом отличие от физического терапевта. Для того важно движение само по себе: научить человека после инсульта технике снижения мышечного тонуса, восстановить правильную схему движений.
У эрготерапевта задачи немного другие – скажем, научить пациента чистить зубы или самостоятельно есть ложкой. И он работает сразу в двух направлениях – приспосабливает человека к окружающему миру, а мир – к человеку. Скажем, если из-за сильного тремора держать обычную ложку и есть ею не получится, на помощь приходит специальная длинная ложка, закрепленная на оси.
Эрготерапевтам вообще часто приходится придумывать и мастерить всякие устройства для своих клиентов. Но и в технических средствах реабилитации – колясках, вертикализаторах – они тоже должны разбираться.
Развитие эрготерапии, как и многое в медицине, подстегнули войны, особенно Вторая мировая. В 1950-х годах была создана Всемирная федерация эрготерапевтов, вскоре национальные ассоциации появились в большинстве развитых стран. Сейчас эрготерапевт – обязательный член реабилитационной команды специалистов.
В России с реабилитацией все пошло иначе. Чтобы не слишком углубляться в эту побочную тему, опишу, как лингвист по образованию, две чисто языковые проблемы. У нас долгие годы была повсеместно распространена физиотерапия. Чуть не в каждой поликлинике был кабинет.
Наша физиотерапия – это токи и магнитные поля, часто с недоказанной эффективностью. Западная физическая терапия – лечение движением. Наш физиотерапевт и «их» физический терапевт – абсолютно разные специальности. Но понятия смешиваются, люди путаются, и это реально тормозит прогресс.
Сложно и с термином «эрготерапия» – тяжеловесным и неочевидным. Во многих странах эту сферу называют иначе: occupational therapy. Беда в том, что хорошего перевода на русский нет: «трудотерапия» отдает принудительными работами и психбольницей. Так что продолжаем мучиться с «эрготерапией».
Варяги в Петербурге
Будущим эрготерапевтам объясняют, как правильно настроить вертикализатор
В МСИ эрготерапевтическим образованием занимается кафедра социальной реабилитации и эрготерапии. Единственная в своем роде структура. Об эрготерапии мало знают, официально такой специальности нет, профессиональных стандартов нет, самих эрготерапевтов почти нет. На этом фоне кафедра – настоящий эргооазис. Как он возник?
На углу проспекта Мечникова и Кондратьевского проспекта стоит огромное, квадратное в плане здание – завод «Авангард». В нем-то, наряду с другими арендаторами, и разместился Медико-социальный институт. Он создан недавно, в 2004-м, и явно на подъеме. Площади расширяются – МСИ занимает, кажется, уже четверть огромного здания. Жизнь кипит, всюду молодежь в белых халатах. У кафедры эрготерапии просторное удобное помещение, а завкафедрой Сергей Мальцев – одновременно ректор института.
Все началось в конце 1990-х годов, рассказывает Екатерина Мишина, старший преподаватель кафедры и один из организаторов программ. Всемирная федерация эрготерапевтов решила помочь продвижению этой специальности в России и главным эмиссаром назначила Шведскую ассоциацию эрготерапевтов.
– У шведов это направление развито очень хорошо, – говорит Мишина. – К нам приехала все это организовывать прекрасная женщина – Гунилла Скоглунд Ларссон. Иностранные специалисты вели занятия, ученики ездили на стажировку в Швецию. Мы с Сергеем Мальцевым, Александром Лапотниковым, Натальей Лещенко, работающими на нашей кафедре, были среди первых выпускников.
МСИ тогда не было. Российским партнером программы выступал Северо-Западный государственный медицинский университет имени И.И. Мечникова. На продвижение программы шведы выделили около 10 млн шведских крон (1 млн евро).
Помощь продолжалась с 1999 по 2008 год, шведы воспитали несколько десятков квалифицированных эрготерапевтов, однако дать программе такой толчок, чтобы дальше работала сама, не смогли. Я нашел интересное исследование Норвежского института городских и региональных исследований (Norwegian Institute for Urban and Regional Research), авторы которого пытаются разгадать русскую душу – выяснить, почему же дело не пошло.
«Российский партнер демонстрировал явные признаки смены интересов и, похоже, был склонен к пересмотру своего первоначального решения», – констатируют исследователи.
Трудно было добиться от российской стороны ремонта помещений, выделения денег на зарплату российским участникам проекта. Шведы не могли разобраться в устройстве российской медицины, а русские не сделали попыток помочь им в этом. Как-то так, не очень понятно, но очень по-нашему.
В 2010-х эргопроект перекочевал из Мечниковского университета в МСИ, где интерес к нему был гораздо сильнее. Но ресурсов было мало, спрос на такое образование был слабый. Ученики на довольно-таки дорогой годичный курс (сейчас годовая программа стоит 150 тыс. руб., полуторагодовая – 200 тыс. руб.) не набирались. Кафедра в частном вузе должна была сама себя содержать, поэтому дело ограничивалось короткими программами. Получить представление об эрготерапии за короткое время можно, научиться – нет.
Ренессанс
В 2015-м после одной из командировок в Петербург проектом увлекся главный редактор Русфонда Валерий Панюшкин. И в результате фонд решил помочь кафедре. По соглашению с МСИ он выделил 2,7 млн руб. на годичное обучение группы эрготерапевтов. Еще через год похожий проект реализовал фонд Spina bifida. Инфраструктурные проекты – тяжелая для фандрайзинга вещь. Собрать деньги на помощь конкретному ребенку куда проще, чем на обучение незнакомых тебе людей не очень понятно чему. Зато именно такие проекты могут дать мощный долговременный эффект.
– Претендентов на бесплатное обучение было много, мы получили возможность выбрать лучших. О нас очень многие узнали. На основе нового практического опыта мы доработали наши программы, – перечисляет Мишина. – И в результате смогли наконец полноценно работать на самоокупаемости.
Пока мы разговаривали, в аудитории собрались ученицы (опять почему-то одни женщины), которые в сентябре закончили годовой курс, а после этого еще несколько месяцев вели по месту работы собственные исследования под руководством кафедры. Все по очереди выходили со своими презентациями. Клинические психологи, логопеды, врач-ортопед одной из городских больниц Москвы, две мамы детей с особенностями, сотрудники благотворительных фондов. И наконец, бывший юрист. Несколько лет назад она сменила профессию: переучилась и стала работать с особыми детьми. И вскоре поняла, что без эрготерапевтических знаний в этой сфере никак.
Фото Алексея Лощилова
