Комплекс полноценности

Как пензенский проект «Квартал Луи» помогает молодым людям с инвалидностью жить полной жизнью

Русфонд занимается не только лечением, но и реабилитацией и поддержкой детей. На это направлены программы «Русфонд.Реабилитация», «Русфонд.Дом», «Русфонд.Право». В России в этой сфере пока делается очень мало. Пензенский проект «Квартал Луи», где учатся самостоятельно жить и работать молодые люди с инвалидностью, – одно из самых удачных начинаний.

Мы проехали старый центр Пензы, свернули под гору и сразу, без всякого перехода, оказались в деревне с невысокими деревянными домами. На одном из них яркими красками нарисован человек с трубой. На участке, сразу за калиткой, длинный металлический пандус для жителей дома. Их пятеро, причем четверо – колясочники. Нас, журналистов из Москвы, они пригласили на чай. Пока накрывают на стол, нам разрешают походить по дому. В дальней комнате молодая девушка, сидя в коляске за туалетным столиком, заканчивает наводить красоту. Это Кристина, ей чуть больше 20. Рядом рыжий кот. У Кристины целый набор баночек, спреев, кисточек, витают ароматы духов. Макияж у нее получается прямо-таки профессиональный.
– Я учусь на курсах визажистов, – говорит Кристина. – Тренируюсь в основном на себе самой. Когда доучусь, хочу работать в салоне красоты. Ну да, прямо на коляске, так на самом деле даже удобнее. Но я и ходить учусь. Показать?

Кристина решительно опирается на мою руку и делает пару неуклюжих шагов. Приятно, что она сама очень довольна.

– А работу пробовала искать? – без особой надежды спрашиваю я.

– Уже нашла! Тут недалеко салон, хозяин обещал меня взять.

У Кристины ДЦП, но верхнюю половину тела он практически не затронул. Она красавица и иногда подрабатывает фотомоделью. А еще поет и пробует сочинять музыку. Родители отказались от Кристины вскоре после рождения. Она росла в специализированном интернате. Там еще сравнительно неплохо. Но дети даже с такой степенью нарушений, как у нее, считаются неспособными жить самостоятельно – в возрасте 18 лет их переселяют в дом престарелых. Заняться там нечем, выехать на прогулку – целая проблема. И это навсегда, от жизни им больше ждать нечего. Но Кристине повезло.

Дом-трамплин

Дом для молодых инвалидов появился в Пензе пять лет назад. Его создатель – Маша Львова-Белова, мать девяти детей. Она пришла в гости вместе с нами.

– Наше ноу-хау в том, что мы ничего не просчитываем заранее, иначе не решились бы ни на один из наших проектов, – смеется она.
В 2008 году Маша, уже тогда многодетная, стала ездить в детские дома и заниматься с ребятами, создала вместе с единомышленниками фонд помощи детям «Благовест». Каких-то особых планов не было – «просто хотели, чтобы детям без родителей жилось лучше и веселее». Некоторых детей из интерната для инвалидов в Нижнем Ломове, городке в сотне километров от Пензы, Маша брала на выходные домой. Но только ведь дальше их все равно ждал дом престарелых.

– Один из них, умный 15-летний парень, однажды сказал: не поеду туда, лучше с собой покончу. Это решило дело, – рассказывает Маша.

Обстоятельства уже тогда начали понемножку подчиняться ее желаниям. Родители уехали в Краснодар, Маша с мужем переехали в их дом, а свой, в Березовском переулке, переоборудовали для колясочников – «Благовест» нашел спонсоров. Так и начался «Квартал Луи».

– У Армстронга было непростое детство, но он преодолел трудности. Поэтому мы назвали проект «Квартал Луи», – объясняет Маша. – «Дом на Березовском» должен стать для ребят трамплином. Они должны научиться сами себя обслуживать, сами зарабатывать и правильно тратить деньги, а когда будут готовы, разъедутся и начнут независимую жизнь.

Маша съездила в Австрию, изучила европейский опыт и поняла прежде всего, что инвалидам там хорошо. Конкретные ноу-хау здесь не применить: в Европе, говорит она, просто не бывает, чтоб молодой человек без ментальных нарушений, только с опорно-двигательными, жил не в семье или остался без помощи. Аналогов, но уже по другим причинам, нет и в России: проекты сопровождаемого проживания не предполагают получения самостоятельности. А в Домике, которому помогает Русфонд, живут дети с множественными нарушениями развития – возможности вести независимую жизнь у них просто нет.

Оборудовать дом для колясочников, как оказалось, не очень-то сложно.

– Мы сделали пандус, широкие дверные проемы, душ без бортиков, низкую кухню, чтобы готовить в коляске, – перечисляет Маша. – Ну и низкий потолок. Ребята попросили, им с высокими потолками неуютно.

Зато организационных и бюрократических препятствий было множество:

– Чиновники говорили: как это у вас в штате нет врача, так нельзя. Я объясняла, спорила: врачу здесь нечего делать, а если понадобится, мы его сами вызовем, – рассказывает Маша.

Какой-то тайный доброжелатель писал на заборе «Уроды, уходите». Другим соседям все это просто не нравилось.

— Мне жаловались: «У ваших детей громкая музыка, гости! Они домой поздно возвращаются! Жгут костер во дворе! А ведь они инвалиды!» Я объясняла: это же молодежь, им хочется веселиться, как всем ребятам.

Была с жильцами домика и еще одна проблема, вспоминает Маша, – не с этими, а с предыдущей, первой группой – ребята ужасно ссорились: «Притирка шла очень тяжело. Я прямо не знала, что делать». Она сделала для себя вывод: нельзя сразу селить друг с другом совершенно незнакомых людей. Нынешние ребята в основном из одного детского дома и давно друг друга знают.

Пьем чай. Как часто бывает, когда собирается молодежь, всем весело без особой на то причины, ребята болтают и хихикают. Кристина, любительница внимания, развлекает общество:

– Помню, я впервые захотела сделать татуировку и попросила разрешения у Маши. Она мне: ты большая, решай сама. Не будешь ли потом жалеть? И я полетела делать татуировку!

Кузя, у которого сильно недоразвиты ноги, рассказывает свою историю. Он из Владивостока. Был отправлен в Нижнеломовский детдом, потому что ничего подходящего с его особенностями развития ближе не нашлось. А когда ему исполнилось 18, его, недолго думая, выслали обратно во Владивосток, за тысячи километров от друзей, с которыми он провел детство и кроме которых у него никого нет, – социальные службы такие вещи не учитывают. Кузя писал отчаянные письма детдомовским приятелям, Маша пыталась пробиться через гору бюрократических преград:

– Чтобы выцарапать Кузьму из дома престарелых, пришлось прибегнуть к помощи Кузнецовой (Анна Кузнецова, уполномоченная по правам ребенка при Президенте РФ. – Русфонд), – рассказывает она.

Наконец Кузе разрешили вернуться – и отправили самолетом в Москву. Но главная удача была впереди. Доставить его из столицы в Пензу взялись байкеры из Балашихинского клуба «Белые вóроны». Они ездят в нижнеломовский интернат развлекать детей и давно знали Кузю. Путешествие на мотоцикле было его давней мечтой. Но на мотоцикл его, к сожалению, не усадишь – так что Кузьму везли на автомобиле, а мотоциклы составили кортеж.

– Было столько впечатлений, – глаза у Кузи загораются. – Мы заезжали на заправки и наливали бензин! Мы остановились у кафе, купили сосиски и прямо там их съели!

Но волшебное путешествие закончилось. Сейчас главное Кузино хобби – компьютерные игры. И у него тоже есть кот.
Двигательные проблемы у всех разные, поэтому никаких дежурств по графику у жителей дома нет: каждый делает что может. Кристина готовит – еще одно из ее многочисленных увлечений. Валера убирает. Мне интересно, что делает Кира, которая не очень хорошо владеет руками и выглядит отчужденнее, чем другие ребята.

– Ее дом престарелых очень сильно подорвал, – рассказывает Маша. – Она бунтовала против тамошней жизни, ее успокаивали медикаментозным способом и перевели в так называемое отделение милосердия на третьем этаже, откуда даже на прогулку не выйдешь. Она там просто сидела и смотрела в окно.

Кира понимает, что еще не восстановилась до конца, и это уже хорошо. Ее план – отдохнуть еще год, а потом пойти учиться на психолога. После стремительного Кристининого трудоустройства я не удивляюсь. «Хорошая идея, – говорю, – если у тебя самой психологические проблемы, лучше понимаешь чужие».

Пока будущий психолог отвечает за загрузку посуды в посудомойку.

– Мы учим членов коммуны все делать самостоятельно, – рассказывает Маша. – Они рассчитывают бюджет, скидываются из пенсии и зарплаты на коммунальные расходы, покупают еду. За обучение мы платим, но если хочешь пойти в ночной клуб – а они это любят, – то на свои средства.

Два раза в неделю приходит куратор, штатный сотрудник «Квартала Луи», который проверяет, все ли в порядке, и помогает с покупками и уборкой, когда ребята не справляются, – ему они тоже платят сами. Задача коммуны – сделать так, чтобы куратор был не нужен. Срок для обретения полной самостоятельности – четыре года, дальше ты, в принципе, должен переехать в собственную квартиру, у большинства они есть. Или снять жилье. Или договориться о совместном проживании с кем-то из членов коммуны. Этот последний вариант – для Кузи, который к самостоятельной жизни все-таки едва ли приспособится. Но вообще время проживания не жестко ограничено, можно остаться тут и дольше.

В столовую въезжает Валера и, застенчиво улыбнувшись, выруливает к выходу. Он человек не публичный, да к тому же ему пора на работу, в кафе. И наконец с широкой улыбкой является Серега. У него тоже ДЦП, сильная спастика мышц ног и лица, но он-то и есть единственный здесь не колясочник. По прическе понятно – модник. За столом оживление, Сергей приветственно мычит. Оказывается, он притащил с собой папку с грамотами, потому и задержался. Он много лет занимается легкой атлетикой, участвует в соревнованиях для людей с опорно-двигательными нарушениями: «Другие там такие же, как я», – объясняет он. Слова можно разобрать, просто надо постараться. Пачка грамот толстая – первые места, вторые, награды за участие. Спрашиваю: «Ты спринтер?» Сергей радостно кивает: «Люблю 300 метров».

Я тем временем добираюсь до низа пачки – там грамоты за пинг-понг и за шашки. «А я в шахматы играю», – говорю я. Сергей делает жест – пошли сыграем! Заходим в мужскую половину дома. В открытую дверь Кузиной комнаты виден монитор размером с самого Кузю. У Сереги на столе ноутбук, а на полках – изрядное количество одежды. Сергей расставляет крошечные дорожные шахматы. Больше всего во время партии он развеселился, зевнув слона. А больше всего смутился, когда из пачки грамот вдруг вывалилась их общая с Кристиной фотография.
Сергею 31, он тут самый старший. После нижнеломовского интерната он попал в дом престарелых, но, как ходячий, сумел выбраться, окончил бухгалтерский колледж в Ленинградской области и вернулся в Нижний Ломов. Только на работу его не брали и жить было негде: перед тем, как переселиться в дом престарелых, сироты подписывают отказ от положенной им по закону квартиры. «Благовест» с этим борется, сейчас ситуация меняется, права на жилплощадь других обитателей дома удалось отстоять. Правда, Кира рассказывает, что ей дали квартиру в таком доме, до которого добираться надо на вездеходе, а не на коляске.

– Серега скитался по знакомым, ему тяжело жилось, и мы его взяли к нам, – рассказывает Маша. – Он у нас общий любимец. Когда нынешние воспитанники только приехали в «Дом на Березовском», я попросила каждого рассказать, что он принесет в коммуну. Серёня выступил: я, говорит, принесу свои ноги.

Сцена и скутер

Мы согласились на ничью, и Сергей отправился на работу в типографию. Типография эта, созданная «Благовестом» в 2014 году специально для трудоустройства инвалидов, находится рядом с гостиницей «Дом Вероники», куда нас поселили, – ее тоже построил «Благовест».

На первом этаже гостиницы живут ребята с инвалидностью, которых сюда взяли из интернатов, когда им исполнилось 18. На втором – номера для постояльцев. Гостиницу задумали строить в 2016-м. Денег поначалу не было, но нашлись спонсоры, а еще добавился грант, который заработал один из воспитанников «Квартала Луи» – скоро мы с ним познакомимся, – представляя проект гостиницы на молодежном форуме «iВолга 2.0», организованном властями Приволжского федерального округа. Место для строительства рядом с Введенской церковью выделила Пензенская епархия в лице митрополита Пензенского и Нижнеломовского Серафима. Гостиницу удалось построить за год.

Там нас встречает жгучая брюнетка Катя, главный администратор. Возле двери – трехколесный мотороллер, ее главное средство передвижения. Работа нервная, но Катя девушка не робкого десятка. – У нас однажды забронировали номер пять дальнобойщиков с фурами, – рассказывает Маша. – Я хотела приехать, но Катя сказала: нет, я сама. Вышла, прикинула, как лучше запарковаться, и давай командовать их маневрами.

На открытие гостиницы пришел полпред президента, и Катя повезла его кататься на мотороллере. Сказала, что только по соседней улице, а сама развернулась – и унеслась в неизвестном направлении с почетным гостем за спиной, вызвав панику среди его охраны. Работу Катя совмещает с учебой в экономическом колледже – и с лечением. Катин рост 123 сантиметра, у нее дисплазия костей и суставов, металлоконструкция в позвоночнике, ей пришлось удалять горб и делать множество операций.

Распорядительная Катя приводит нас в маленький конференц-зал, рассаживает за круглым столом, велит каждому рассказать о себе. И сама о себе тоже рассказывает.

– Мне 22 года. То, что я до такого возраста дожила, конечно, супер. У меня было 11 операций, последняя длилась девять часов. Когда жизнь на волоске и все-таки ты выбираешься, понимаешь, что надо эту жизнь использовать по максимуму. Я родилась в Рязани 6 марта, а уже 8 марта родители от меня отказались. Такой мне сделали женский праздник. Но ведь им сказали, что у меня водянка головного мозга, что я вообще не выживу. Я тогда несколько месяцев пролежала в реанимации. А в семь лет я все-таки познакомилась с родителями. В детском доме меня спокойно отпускали на улицу, потому что я ответственная. Вышла, нашла лавочку и сижу такая. И вижу: заходят пожилой мужчина и женщина, по возрасту его дочка. Когда кто-то приезжал, я обычно уходила, чтобы жалости никакой не было, так что ушла в свою комнату. И вдруг вбегает социальный педагог: «Катя, собирайся!» – «Куда, в больницу?» Я всегда радовалась, если куда-то ехать, даже в больницу. – «Нет, надевай самое красивое!» Надели красную кофту, которую я ненавидела: они у всех были одинаковые, даже у мальчиков. Заводят к завучу – а там эти двое. Мужчина меня сажает на коленочки и говорит: «Привет, я твой дед». Я ему: «А я Катя». Теперь всегда об этом вспоминаем, когда встречаемся. А женщина была моей тетей. Они стали приезжать, привозили много подарков, конфет и учили меня, чтобы не только себе, но и всех обязательно угощать. Классно, я рада, что так было. Позже приехали и родители. Пробыли меньше, чем дед, и потом прислали фотографию – они с моими младшими братьями в Финляндии. Вот это было очень тяжело! Я понимала, что хочу к ним. Выбегала на улицу, плакала: «Заберите меня, родители!» Они меня брали на каникулы несколько раз в год. Потом переехали в Москву и хотели перевести в детский дом в Дмитрове, поближе к ним. Обо всем там договорились, приезжают: «Ну что, поехали?» – «Нет, не поеду». Мне этот детский дом уже как родной, каждый тут как брат или сестра. Я у родителей скучала по этим ребятам. Моим братьям сейчас одному 21, другому 19. Мы не общаемся, они меня стесняются. Когда я к ним в детстве приезжала, они на прогулке убегали вперед, как будто они не со мной. С мамой я тоже не общаюсь. Она думает, что инвалид должен сидеть дома и крестиком вышивать. А я совсем другая! У нас театр в Пензе, и меня взяли в спектакль «Сублимация любви». Я играю женщину, у которой папа чиновник. Звоню такая радостная, счастливая: «Мам, прикинь, меня взяли в спектакль!» А она: «Ты что, шутишь, какой тебе спектакль?» Вот Маша совсем наоборот: всюду водит нас, толкает – вы это можете. У меня большая мечта сняться в фильме. Когда еду на спектакль или на кастинг, страшно волнуюсь, даже живот болит. А выхожу на сцену – и все проходит. Это мое.
– Расскажи еще про скутер, – подсказывает Маша.

Катю уговаривать не надо.

– Я на коляске сама не могу крутить колеса: руки не достают. А одни ребята делают электрическую приставку к коляске. Я поехала смотреть: нет, тяжелая, неудобно. И вдруг вижу у стены трицикл, они сами собрали. И понимаю, что эта штука моя! Поездила по гаражу, потом меня выпустили – и я давай кататься по улицам! Весна, снег, а мне все пофиг. А стоит сто тысяч рублей. И я стала у всех занимать. Никому не говорила зачем: друзья бы слишком волновались. Купила и стала ездить по ночам в центр, учиться. Потом уже стала брать ребят на колясках под свое крыло – держатся за скутер, и едем паровозиком.

– А мне как-то звонят, – перебивает Маша. – Тут вчера твоя! Ночью! В центре города! На скутере! Одна!

После детского дома Кате, как все-таки ходячей, даже предложили выбор. Можно поехать в колледж в Рязань, где учат на программиста или на бухгалтера. А если к этим двум профессиям не лежит душа – пожалуйста, дом престарелых. Поэтому, когда у Маши появилась идея гостиницы, Катя согласилась сразу же. Это тоже ее.

«Меня зовут Саша»

Все, кто живет на первом этаже «Дома Вероники» и способен передвигаться, съезжаются обедать – в кухне веселая толчея, подтрунивания и смех, как обычно в школьной столовой. У ребят тут есть постоянная помощница, а еду им привозят из ресторана, с которым АНО «Квартал Луи» (так теперь называется «Благовест») постоянно сотрудничает. «Дом Вероники» – первая ступенька к будущей самостоятельности. Те, кто готов, переселятся в «Дом на Березовском», а на их место приедут из интернатов новые воспитанники. Но это не обязательная схема, не конвейер. Не все смогут жить самостоятельно.

В одной из комнат «Дома Вероники» живет Саша, похожая на маленькую девочку – на самом деле ей почти 30. Когда-то она могла ходить, потом только сидеть, сейчас только лежит. Переворачиваться с боку на бок ей помогают другие обитатели дома. Инвалидом Саша стала в полтора года, когда пьяный отец выбросил ее из окна. Организм сдавался постепенно. Может, регресс можно было остановить, но в приемной семье, куда Сашу взяли из детского дома, ее не только не лечили, но и почти не кормили. В итоге ее забрали оттуда органы опеки. Потом был детский дом, после – дом престарелых и наконец «Дом Вероники». Здесь она написала, точнее, надиктовала книгу «Меня зовут Саша», в которой рассказала про свою жизнь, про болезнь, про друзей, про встречу с отцом, вернувшимся из тюрьмы. В этой 20-страничной книжке нет ни злобы, ни тоски – а есть благодарность за то хорошее, что Саше удалось в этой жизни разглядеть.

Где работать мне тогда

Сашину книжку издали в типографии по соседству с гостиницей. Здесь печатают буклеты, плакаты, бирки. Многое – по заказу РПЦ. В дальней комнате принтер, а в той, что при входе (она же – переплетный цех), увлеченно работают, сидя друг против друга, мой партнер по шахматам Серега и Максим. Сейчас они делают заготовки для необычных бирок – бумага будет наклеена на тканевую ленту. Максим размечает ленту, а Серега очень аккуратно отрезает кусочки большим ножом. Им есть о чем поговорить за работой – Максим, как и Серега, увлекается спортом. Особенно следж-хоккеем: это хоккей для тех, у кого ноги плохо работают или их просто нет. Сидишь на специальных саночках, а толкаешься и играешь двумя маленькими клюшками, с удовольствием объясняет Максим. В Пензе много хороших ледовых стадионов, у следж-хоккея все шансы заинтересовать публику, рассуждает он. Ростом Максим ненамного выше стола, за которым работает, и сам играть в хоккей вряд ли сможет. Но ведь спорт – это во многом командная штука.
Обед у нас в кафе, где работают барменами Валера и Иван. Иван из самого первого выпуска «Дома на Березовском» – это он выиграл грант на строительство гостиницы. Можно сказать, сам создал себе рабочее место. Теперь он живет в собственной квартире, которую своими руками отремонтировал, даром что совсем не может передвигаться без коляски (у него несовершенный остеогенез) и другие проблемы со здоровьем. Иван ловко смешивает коктейли за низкой барной стойкой, наливает кофе, и, как и положено хорошему бармену, балагурит:

– Помню, как мы с ребятами впервые пошли в ночной клуб. Большой колясочной компанией. Долго забирались на крыльцо, въезжаем в зал такие нарядные, и вдруг подходит охранник: извините, у нас сегодня закрыто на спецобслуживание. Дорогой, что ж ты раньше не сказал? И мы же видим, что за столиками кое-где люди, обычный вечер. Мы спустились обратно и уехали. А «Квартал Луи» был тогда уже известен в Пензе. На следующий день хозяин клуба сам нас нашел, извинился за сотрудника, пригласил снова приходить. И мы пришли.
– Когда мы в первый раз пришли с Кристиной за сапогами на каблуках, магазин словно вымер, сотрудники попрятались, – говорит Маша. – А сейчас я вижу, что в супермаркетах и барах стали делать пандусы – и не то что из сострадания, просто поняли, что в колясках клиенты, выгодные магазину.

Мы садимся за стол, Иван продолжает развлекать общество:

– Теперь даже слишком многие готовы нам помогать. Стою спокойно возле магазина, жду Машу, вдруг кто-то подходит сзади и, ни слова не говоря, затаскивает на крыльцо. Эй, а как я обратно спущусь? Прежде чем помогать человеку, спроси, нужна ли помощь.

Иван давно получил права и ездит на автомобиле с ручным управлением.

– Один раз мы с приятелем решились и вдвоем поехали на юг, – явно не в первый раз, но с неизменным вдохновением рассказывает Иван. – Никому ничего не сказали. А ночевали по пути прямо в машине, нам ведь много места не нужно. Я уже оттуда позвонил и говорю: «Мама! Ты только не пугайся. Мы на море, в Адлере».

Случайное знакомство

Иван – сирота. А мамой называет Машу Львову-Белову не только он – многие. В 35 лет у нее пятеро своих детей, четверо приемных плюс все участники «Квартала Луи», о которых она заботится примерно 24 часа в сутки, оставаясь веселой, стройной, красивой и приветливой.

Кафе, где мы сидим, – бывший склад при церкви, который отдал Маше в пользование тот же митрополит Серафим. Отдал он ей и бывшие гаражи при церкви – там теперь центр творчества. Муж Маши Павел – священник, и это на первый взгляд что-то объясняет. Но, как и другие ее проекты, превращение Маши в матушку не было заранее продуманным планом. Павел до самого недавнего времени был программистом.

– Я с 16 лет пела в церковном хоре, а он не был православным, просто пришел с друзьями в церковь на Пасху. Увидел меня – и стал приходить на службы, чтобы снова увидеть, – смеется Маша. – Но не знал, как познакомиться и о чем со мной разговаривать. И, представляете, стал изучать церковную литературу. Когда решил, что уже достаточно знает, наконец ко мне подошел. И все время разговаривал на религиозные темы. Я хоть и выросла в православной семье, но было скучновато. И вдруг является с огромным букетом – сегодня, говорит, ровно месяц, как мы познакомились. Тут-то я поняла, что дело принимает серьезный оборот.
Павел работал программистом в РЖД, Маша растила детей. Когда поняла, что жить только для себя и семьи неинтересно, он ее во всем поддерживал. А потом что-то стал думать, думать – и поступил в духовную семинарию. Несколько месяцев назад он был рукоположен. Теперь по старой айтишной памяти занимается поддержкой сайта «Квартала Луи».

Павел высокий, представительный, очень молчаливый. При знакомстве я сказал, что уж очень разные качества требуются программисту и священнику. Он промолчал. А на следующий день сам ко мне подошел:

– Я думал над тем, что вы сказали. Да, у меня было много сомнений, ведь я интроверт, а священник должен произносить проповедь перед людьми. Но дело вот в чем: мне надо не поучать людей, а быть с ними.

Новые берега

– Из компьютерщиков в священники – это редкость. Весьма необычный путь, – смеется митрополит Серафим. – А что касается помощи Марии со стороны Церкви, так это самое простое. Я распоряжаюсь местным имуществом Церкви и отдал часть ей в пользование, вот и все.
Пензенские журналисты рассказали, что устраивают соревнование: кто быстрей рассмешит владыку. Но, кажется, тут и соревноваться не нужно: 42-летний владыка ведет себя просто и хохочет, не боясь уронить свой авторитет, если ему смешно.

С митрополитом Серафимом мы встречаемся в пригороде Пензы, на открытии поселка «Новые берега» – очередного проекта «Квартала Луи». По масштабам это во много раз больше гостиницы, кафе, мастерских и «Дома на Березовском» вместе взятых.

В поле вдоль небольшой дороги стоят довольно необычные асимметричные приземистые дома, обшитые разноцветными досками. Чуть дальше – фундаменты разной степени готовности. Вход во все квартиры прямо с улицы, лестничных клеток нет. Всего таких домов будет 12. На открытие собралось множество народу – на колясках, костылях, служебных машинах с кортежами. Приехали Серега, Максим, Иван, приехал губернатор Пензенской области Иван Белозерцев и полпред президента Игорь Комаров.

В разгар торжественного открытия к дому подруливает микроавтобус с нарисованным трубачом. На сиденье рядом с водителем – Катя. Зимой ей приходится обходиться без скутера: тяжело держать равновесие, а падение для нее очень опасно. Помня рассказ Ивана, я вежливо спрашиваю, можно ли ей помочь. Катя разрешает. И сразу же тащит меня за руку в самую интересную квартиру. Сначала мы слышим оттуда громкий лай, потом к нам бросаются сразу несколько разномастных псов, а следом подходят, подъезжают и подползают дети. Их у одинокой 50-летней мамы Ольги Щеголевой одиннадцать. Трое своих, восемь приемных с инвалидностью. Ольга переехала сюда из Самарской области, захватив с собой четырех собак и рех кошек, потому что хорошо знает Машу и уверена: здесь детям будет лучше. Свой бизнес – магазин – оставила на попечении сестры.

– Я всегда знала, что буду вот так жить. Потому что это просто невозможно, чтобы какие-то дети оставались без родителей. Первых детей мы усыновляли вместе с мужем. На самом деле ничего сложного, когда много детей. Они сами все делают. Но он ушел, не выдержал. Мужчины вообще слабее женщин, – объясняет Ольга, крайне недружелюбно глядя на меня.

Еще одну квартиру получила молодая семейная пара из дома престарелых: он почти совсем слепой, она на коляске. В другую въезжают две женщины с небольшими ментальными нарушениями. Будут здесь и выпускники детских домов. Возможно, что-то получит Сергей, оставшийся без государственного жилья. Квартиры предоставляются бесплатно, но коммуналку жильцы оплачивают сами. Участок для поселка – два гектара – выделил пару лет назад губернатор Пензенской области. Понятно было, что строить и на чем строить. Общая стоимость проекта – примерно 200 млн руб. – Мы совершенно не знали, откуда возьмем средства, просто начали действовать, – рассказывает Маша.

Деньгами в «Квартале Луи» давно уже занимается не только она: есть и финансовый директор, и специалист по привлечению инвестиций, которая, впрочем, признается, что до самой Маши ей далеко. Действительность снова стала подстраиваться под Машины нужды. Спонсор пришел сам. Сельхозхолдинг «Дамате», производитель индюшатины со штаб-квартирой в Пензе, решил упорядочить свою благотворительную деятельность, расставить приоритеты.

– Мы сравнили между собой несколько известных проектов и выбрали «Новые берега», – рассказывает пресс-секретарь «Дамате» Елена Фирсова. – Это была наша инициатива, «Квартал Луи» к нам не обращался.

Благодаря 30 млн руб. от «Дамате» и некоторым другим инвесторам и был построен поселок. Для экономии строительную бригаду создали собственную. Контролирует строительство Машина сестра Соня, архитектор. Она все время возит на стройку ребят-колясочников: они первые заметят, если что-то получается неудобно.

На открытии губернатор и полпред президента говорят, что «Новые берега» должны стать образцом для подражания, что опыт надо распространить на другие регионы.

Я не знаю, можно ли такое тиражировать. Тут ведь дело не в концепции и даже не в опыте – просто в человеческом отношении.

Фото Гаяне Авдалян