Волна и мир

Шесть особенностей осеннего обострения коронавируса

В некоторых странах, в том числе нашей, COVID-19 снова ускорился. Чем новая встреча с вирусом, которую многие называют второй волной, отличается от первой? За прошедшие месяцы врачи и исследователи отказались от многих предположений, разочаровались во многих идеях, но кое-что выяснили – например, про иммунитет и способы передачи инфекции – и кое-чему научились. Русфонд выделил шесть самых важных свойств осеннего коронавируса.

1. Второй волны нет и не будет

– «Волна эпидемии» – красивое выражение. Но такого понятия в эпидемиологии нет. Просто если не вовремя ослабить карантин, проводить выборы, открывать школы и вузы, заболеваемость начинает расти, – говорит сотрудник Городской клинической больницы №40, больше известной как Коммунарка. Свое имя он просил не называть, так как в последнее время здесь «запрещают не только давать комментарии в прессе, но даже писать про коронавирус в соцсетях».

Дело не в осеннем всплеске, характерном для многих вирусов. В Европе повторный рост начался еще летом. А половина из топ-10 стран по числу заболевших и вовсе находятся в Южном полушарии и резким ростом заболеваемости встречают весну. В Индии, второй по числу заболевших после США (более 6,3 млн человек), только наметился первый пик: заболеваемость начала плавно расти в апреле, в сентябре подобралась к 100 тысячам в сутки, а сейчас немного снизилась. В США эпидемия началась на месяц раньше, но там уже три волны – в апреле, июле и сентябре. Европейские волны ведут себя по-разному. В Испании вторая выше первой, в Италии наоборот, а в Германии график заболеваемости вообще не похож на волну. В мировом масштабе волн нет.

2. Чудо-таблетки нет и не будет

Весной Всемирная организация здравоохранения назвала четыре уже существующих лекарства, которые, возможно, справятся с коронавирусом. По всему миру начались клинические исследования, ускоренные и упрощенные в связи с чрезвычайной ситуацией. Все четыре не оправдали надежд, подводит итог последних месяцев специалист по разработке лекарств Центра научного консультирования Равиль Ниязов.

Первыми пали лопинавир и ритонавир, препараты от ВИЧ, которые пытались использовать для лечения COVID-19 отдельно или, второй вариант, в сочетании с интерферонами. Затем наступило разочарование в лекарствах от малярии, в частности в хлорохине.

– Это старая история, – говорит сотрудник Коммунарки. – В 1980-х было много попыток лечить хлорохином самые разные болезни, от герпеса до ревматоидного артрита. Ничего не вышло ни тогда, ни сейчас.

Четвертым был ремдесивир. Еще в апреле вышло большое исследование, которое показало, что он помогает, но не очень существенно: чуть сокращает время выздоровления и не уменьшает смертность. Прошедшие месяцы принесли ремдесивиру рост продаж в США и ничего нового по части медицины. В The Washington Post несколько дней назад вышла статья с показательным названием «Ремдесивир едва ли справится с коронавирусом, зато поможет Gilead заработать миллиарды».

– У ремдесивира нет точки приложения, – объясняет сотрудник Коммунарки. – Период в течение болезни, когда он мог бы подействовать, слишком короткий.

Не принесло ожидаемого эффекта переливание больным плазмы крови от переболевших – этот метод много испытывали в Коммунарке. С быстрой разработкой новых лекарств тоже не вышло. Опыты с препаратом на основе моноклональных антител, о котором громко объявили в мае, по-прежнему ведутся на мышах. Опрошенные Русфондом эксперты не знают о разработках, продвинувшихся сколько-нибудь существенно.

3. COVID все-таки чуть-чуть лечится

Универсального мощного лекарства нет, зато более-менее систематизировано и вошло в практику то сравнительно немногое, что врачи могут сделать.

– У нас теперь есть четкий алгоритм диагностики и лечения пациентов с тяжелой формой COVID, – говорит Ирина Руслякова, заведующая реанимационным отделением Клиники имени Петра Великого, медицинской базы Северо‑Западного государственного медицинского университета имени И.И. Мечникова.

Полезное влияние показал дексаметазон, констатирует Равиль Ниязов.

– Этот препарат и другие кортикостероиды выстрелили, – говорит сотрудник Коммунарки. – Помогают антикоагулянты, мы отточили их дозы. Но все это лишь ослабляет симптомы и особенно действенно в первые дни болезни, а пациенты в это время к нам обычно не попадают.

– При так называемом цитокиновом шторме отчасти могут помочь ингибиторы интерлейкина (препараты, тормозящие действие фермента, вызывающего воспаление. – Русфонд), – добавляет Екатерина Померанцева, научный консультант Центра генетики и репродуктивной медицины Genetico.

Вообще рекомендации по лечению стали более внятными, говорят врачи. Правда, в действующей версии рекомендаций, уже восьмой, по-прежнему есть арбидол, лечебный эффект которого не доказан ни для одной болезни.

4. Коронавирус помолодел

В России статистики по возрасту заболевших в динамике нет, но в США Центр по контролю и профилактике заболеваний (CDC) регулярно публикует такие данные. Доля тех, кому за 80, среди всех заболевших американцев в мае составляла 8,5%, а в августе – 3,7%. И наоборот, 10–19-летних в мае было 5,1%, а в августе – 11,5%. Это одна из причин кажущегося снижения смертности от COVID, поскольку молодежь переносит его легче. В США в конце мая смертность составляла 5,9%, а 1 октября – 2,86%. Похожая картина во многих странах. Коронавирус молодеет, потому что начался сезон учебы, а группа риска, пожилые люди, теперь лучше осознают опасность. Но врачи предупреждают: снижение смертности не должно вводить в заблуждение и уменьшать «коронанастороженность».

5. Повторные заражения бывают, но очень редко

Сведения о повторных заражениях коронавирусом появились еще ранней весной в Китае и с тех пор возникали постоянно. Большинство объясняется ошибками тестирования – какой-то из серии тестов мог быть ложноположительным. Но постепенно набрались случаи повторного заражения, в которых трудно усомниться, говорит Екатерина Померанцева. Только это не значит, что иммунитета к COVID-19 не существует.

– Иммунитет образуется, но бывают исключения, – говорит сотрудник Коммунарки. – У нас был один несомненный случай повторного заражения и два очень вероятных. Такое бывает и с другими инфекциями – повторная ветрянка, повторная корь. Это доли процента от общего числа заболевших.

– Времени прошло достаточно, чтобы говорить о наличии иммунитета, – считает Померанцева. – Если бы он не образовывался, заболевших было бы куда больше.

Это подтверждается многими исследования – здесь перечисляются некоторые из них.

Но о длительности иммунитета пока можно судить только по аналогии с другими коронавирусами. Сезонные «простудные» практически не дают длительного иммунитета. Но нынешний коронавирус SARS-CoV-2 гораздо ближе к вирусу атипичной пневмонии SARS-CoV, после которого иммунитет остается на годы, говорит Померанцева. По опыту наблюдения за другими коронавирусами можно предположить, что иммунитет должен сохраниться на два-три года минимум, считает сотрудник Коммунарки.

6. Главный путь – по воздуху

Последние исследования все убедительнее показывают, что из двух способов передачи коронавируса – воздушно-капельным путем и через поверхности – первый главенствует. В предыдущих исследованиях, где доказывалась возможность заражения через поверхности, использовались такие дозы вируса, которые в реальности попасть на поверхность просто не могут, объясняют специалисты. ВОЗ продолжала сопротивляться новыми веяниям, по-прежнему рекомендуя маски только для заболевших и медработников и призывая население дезинфицировать дверные ручки и продукты из магазина. Дошло до того, что 239 исследователей всего мира подписали открытое письмо, в котором призвали организацию признать очевидное: воздушно-капельный путь – главный в распространении COVID-19. Недавно ВОЗ наконец-то подредактировала рекомендации. Впрочем, чтобы носить маски в общественных местах, совсем не обязательно ждать, когда их пользу признает ВОЗ.