На краю доброты

Теория жизни, впадающей в океан желаний

Гражданин Мостовщиков, специальный корреспондент

Я собираюсь на край доброты. В самый дальний ее конец, где прекращается все человеческое и начинаются камбала, циклоны и прибой. Я уже был там и теперь вряд ли могу об этом забыть. Видимо, потому что дойти до крайности нельзя ни бегством, ни самолетом, ни созидательным трудом. И я собираюсь туда, но в самом деле все давно уже здесь и именно так, как я это знаю с самого начала, когда вода все еще стекала по моим пальцам. Когда оставалось еще несколько дней, но что-то другое уже появилось и начало действовать во мне.

Расскажу, как все это случилось. Мы сплавлялись с приятелями по глухой дальневосточной речке со всеми ее изгибами, заломами и пронзительной остывающей осенней тайгой. Прошла, наверное, неделя. Мы обросли уже щетиной, закоптились, привыкли к дикости. Рыбы по-прежнему прятались от нас в прозрачной струе. Звери обходили нас своей тайной тропой. Лес не обращал на нас внимания и менял свои цвета с зеленого на желтый, а потом на непонятно откуда берущийся красный. Костер трещал у палатки. Разговор дымился вокруг трудностей охоты и рыбалки, прелестей рыбалки и охоты, а также противоречивости охотников и рыбаков. Казалось, все происходит как надо. Мы были те же беззаботные скитальцы, но что-то новое, непонятное появилось внутри.

Сначала я принял это за смутное подозрение. Или беспокойство. Или тревогу, которую вдруг сменял совершенно необъяснимый восторг. Самое главное – нельзя было уловить его причину или хотя бы понять его природу. Это просто было. И с каждым новым часом, тем более со следующим днем оно только вырастало. Оно уже заставляло дрожать мои внутренности, вибрировало во мне, рвалось наружу, пока, наконец, на третий или четвертый день не превратилось в далекий отчетливый рев, начинавшийся где-то в моей груди, но шедший откуда-то из невидимого далека. И это выл Тихий океан, который ждал, когда в него будет впадать очередная река, несущая нас из сегодня в то, что случится потом.

Через день вода вдруг стала медленной. Как будто растерявшейся, заблудшей. Течение ее почти что остановилось, она как бы цеплялась пока еще за лес, как бы оборачивалась назад, чтобы в последний раз поглядеть на горы, в которых совсем недавно началась ее жизнь, откуда она проделала свой странный и путанный путь. А потом река вдруг исчезла, превратившись с темное озеро, которое упиралось в узкую полоску земли. За ней уже ревел, бесновался, кидался на сушу Тихий океан.

Глупо, наверное, говорить, как ничтожен и слаб человек по сравнению с желаниями океана. Но важно сказать, какая немыслимая сила желаний возникает у человека даже от глупой и ничтожной возможности сравнить себя и океан. Все человеческое на диком берегу становится осмысленным, существенным, живым. Темные от ветра дощатые хибары, пустые ржавые бочки из-под горючего, баня, устроенная в огромной бочке из-под соленой рыбы, брошенные остовы грузовиков, метеостанция, моторные лодки, рыбацкий барак с нарами и фотографиями барышень в купальниках. Все это вместе с анекдотами, слезами, грустью и обмороженными руками доходит до линии прибоя и исчезает как река и как целая жизнь. Дальше – только камбала и циклон. Океан неизвестности, ревущий в каждом из нас, как подозрение, как тревога, как сомнение и восторг.

Туда я хочу. Но кто-то другой во мне сопротивляется. Погоди-ка, говорит он. Есть же теперь цивилизованные способы оказаться на дальних рубежах доброты. Лети во Владивосток, что может быть проще? Там ведь тоже целый Тихий океан.

Так мы и сделаем с кем-то другим во мне. Ждите от нас сообщений.

Помочь детям

Как помочь