Все будет ничего

9288 километров

Разговоры с крабами и сиротами на дальнем краю добра

Гражданин Мостовщиков, специальный корреспондент



Во вторник я отправился к дальним границам добра. Из Москвы мне нужно было пройти на восток 9288 километров, я рассчитывал управиться за 150 лет, но пришлось помотаться чуть дольше. В дороге меня задержали несколько городов чжурчжэньского государства Восточное Ся, крабы-стригуны (Chionoecetes japonicus) и писатель, законодатель жанра «оптимизм без границ», Александр Абрамович Кабаков. На существо моего приключения все это разрушительного воздействия, впрочем, не оказало, так что теперь я могу спокойно вспомнить случившееся.

Прежде всего, как я теперь понимаю, Восточное Ся заняло меня из обычного любопытства. Все-таки на дворе уже не XIII век, и боль оскорбления, нанесенного в 1210 году Чингиз-ханом посланнику цзиньского императора, успела немного притупиться. Начавшаяся тогда война сегодня уже почти не оказывает влияния на быт, нравы и культуру народов России, даже несмотря на интриги и смертельную вражду между сюаньфу Пусянь Ваньну и его противником Елюем Люгэ. Однако всякому исследователю добра следует помнить об изначальном коварстве этих мистических и отстраненных мест. Тут всегда приходилось хитрить, основывать Восточное Ся и ради тактического союза с Корё совершать кровопролитные походы против киданей.

Но, повторюсь, для долгого пути на Восток это было всего лишь банальным краеведением. Так что без дальнейших колебаний я отправился вверх по улице Пологая. Преодолевая одышку и ветер, я карабкался в сопку 1859 года, а генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев-Амурский на корвете «Америка» тем же временем обходил в Японском море бесхозные берега Отечества. Внезапно он обнаружил отличную в военном отношении бухту с заливом, как две капли воды похожим на залив Золотой Рог в Константинополе (тогда еще – не Стамбул). Немедленно решено было основать здесь военный пост.

Я свернул на улицу Снеговую. Прошел уже год. Капитан-лейтенант Алексей Карлович Шефнер с борта военного транспорта «Маньчжур» отправил на берег обер-офицера, двух унтер-офицеров и 37 солдат 4-го линейного батальона для постройки в бухте поста и несения в нем службы. Я оказался на улице Светланской, а цесаревич Николай (будущий, кстати, русский император Николай II) в 1891 году посетил эти места и заложил железнодорожный вокзал, а также сухой док для ремонта судов. Передо мной был Океанский проспект, а революция большевиков 1917 года наделала здесь много шума и бед. Японские, американские, французские и британские военные десанты. Дальневосточная республика. Независимая республика Приамурье. РСФСР.

Тигровая улица, Алеутская улица, остановка «Серая лошадь», железнодорожный и морской вокзалы, чебуреки, газеты, памятная каменная колонна с надписью «9288 км от Москвы». Даты, эпохи, имена. Пересыльные лагеря, заключенные Мандельштам, Шаламов, Жженов, Королев. Морская база советского флота. Приезд видного советского начальника Никиты Хрущева, решение строить русский аналог Сан-Франциско. Фуникулер. Путин. Саммит АТЭС. Я иду по России на восток и называю по имени все ее многострадальные города. Владей Рязанью – Владирязань. Владей Кавказом – Владикавказ. Владей Уралом – Владиурал. Владей Антарктидой – Владиантарктид. Владей Западом – Владикалининград. Владей востоком – Владивосток.

Владивосток! Вот где оказался я через 150 лет пути. Широта Сочи, долгота Колымы. Вольный город на восточной оконечности русского добра. Улицы с диковинными названиями поднимаются в сопки, петляют и спускаются к Тихому океану. На самом краю земли стоит простоволосая женщина с кистью каменного винограда в руках. Одета она небогато, взгляд ее печален, но намерения ясны.

– Кто вы? – спрашиваю ее я.

– Я сирота Приморья. Провожу здесь одиночную акцию «Мы не гадим у моря».

– Вы вынуждены?

– Нет, но я устала от неизвестности.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? Дело в том, что я пришел издалека, чтобы делать свои добрые дела на самом краю доброты.

– Темнеет, – задумчиво сказала она. – Скоро появятся крабы. Позвольте небольшой совет. Я вижу, вы настроены философски. Не сопротивляйтесь.

Сирота Приморья отдала мне кисть каменного винограда, села в свой праворульный Ленд Крузер и скрылась за сопкой. Быстро стемнело. Следующие 15 лет солнце не поднималось из-за океана. Крабы-стригуны окружили меня, предложили ночлег, односолодовый виски The Macallan и экскурсию по окрестностям. Почему-то я быстро сошелся с их компанией. Со временем мой панцирь окреп, клешни стали уверенней, повадки смелей. Вместе мы продали пассажирский и рыболовецкий флот, закрыли военные заводы, загрязнили воздух бензопиреном и диоксидом азота с превышением среднегодовых норм ПДК в три раза, а воду в заливах отравили медью, кадмием и свинцом. Главное мы сделали второстепенным, а неприличное – обязательным.

– Зачем мы делаем все это? – спросил я однажды у главного краба-стригуна.

– То есть, коллега? – не понял он. – Люди сами нас об этом попросили. Мы отнимаем у них человеческое достоинство, взамен они получают гордость, милосердие и врагов.

– Сережа, – сказал на это кто-то другой во мне. – Все это начинает перезревать и может упасть, как яблоко на голову дурака Ньютона. Кстати, в Британии я видел много чего, в том числе и закрывшийся со временем магазин классической британской мужской одежды Dunn на Regent street, который полностью отвечал моим представлениям о прекрасном и поэтому, вероятно, закрылся, как все, когда-то отвечавшее моим представлениям о прекрасном. А вот яблонь не видел, не видел цветущих белым яблоневых садов (как цветет одинокая яблоня перед моим окном в Павловской Слободе, где я живу уже 12 лет из 505, которые существует этот населенный мудаками пункт), нет, яблонь я не видел в Соединенном Королевстве Англии, Шотландии и Северной Ирландии. Видел пресловутый вереск, видел дубы и неизвестные огромные розовые цветы в Green park – а яблонь не видел никогда. Впрочем, они мне и не нужны, я не Ньютон. Так что меняй понемногу курс. И Владивосток – верный шаг в правильном направлении. Но не увлекись и вовремя поведи слова на запад. Вперед.

– Александр Абрамович, – ответил я. – Простите, я принял вас за кого-то другого. Но согласитесь, часто не нужно никакого яблока, чтобы оно упало на голову. Думаю, Ньютон хотел сказать именно это. А его как всегда неправильно поняли, приняв откровения за физику.

– Все будет ничего, – сказал писатель Александр Абрамович Кабаков, с которым мы часто обсуждаем мои и его приключения. Или это был краб-стригун?

После этого взошло солнце.

Помочь детям