То пусто, то густо

Стесняться стыдно

Игорь Свинаренко,
специальный корреспондент Русфонда

Русфонд продолжает публикации о людях, которые жертвуют деньги на благотворительность, а иногда и что-то большее, чем деньги. Мы стараемся ответить на два вопроса: почему сильный помогает слабым и почему так поступают не все? Сегодня писатель ИГОРЬ СВИНАРЕНКО рассказывает о том, что едва ли не главная проблема благотворительности в России – стеснительность бизнесменов.

Один знакомый бизнесмен случайно прочитал текст про детский дом. Что там за проблемы? Ну, известно, все упиралось в нехватку денег. И стал бизнесмен в этот детдом посылать некоторые суммы. Каждый месяц. Так продолжалось шесть лет.

Всякий раз, садясь подбивать баланс, он после подсчета и учета прибылей – что его очень радовало, на десерт оставлял «свой» детдом. И разглядывал цифры с очень довольным видом. Со счастливой улыбкой. Я говорю так, потому что однажды застал его за этим занятием, зайдя в кабинет без доклада, по-свойски, – секретарша пустила по знакомству. Секретарши, кстати, сильно недооцененная группа населения…

И вот он сидит, смотрит в монитор, а там цифирки, и бизнесмен их плюсует и причмокивает от удовольствия.

– Эх, как у меня это ловко получается! – сказал он и еще поцокал языком.

– Что там, сайт знакомств, что ли?

– Нет! Не угадал ты.

И он коротко рассказал про дом.

–А где это, что и как?

–Не скажу. Это вообще не твое дело. Да и ничье вообще…

– Ну и почему же не мое и ничье? Интересно же, как вы, акулы бизнеса, сеете вечное, доброе, светлое.

– А потому что не надо тут светиться. Левая рука не должна знать, что делает правая. Засветишься – и сразу весь эффект пропадет.

– Какой такой эффект?

– Если ты сам не понимаешь, то уж и я тебе не объясню. Самому надо додумываться! Че зря языком молоть! Все, хватит, поехали ужинать. Действуем по плану.

В тот вечер мы поехали встречаться с товарищем в казино – тогда еще были не только подпольные, но и полностью легальные. Сам я не игрок, – в эти игры в смысле не игрок, – но вспоминаю ностальгически, какая в этих гнездах порока была роскошная кухня, в вип-залах-то. Супец из омара, черная икра на ржаных тостах, цыплята табака такие нежные, такие подрумяненные, каких уж и нет нигде. Ни у какого Новикова. Какие девицы приезжали туда ужинать, прикидываясь неприступными! В общем, излишества и пороки по полной программе, и кулинарно, и всяко. Короче, я целиком и полностью поддерживаю мудрую политику партии и правительства, направленную на усиление дальнейшей борьбы с игорными заведениями. Закрыли – и ладно!

И вот, третий наш товарищ устраивал там гульбу, эх! Он брал стопку фишек по 5000 долларов и размазывал ее по зеленому сукну, как кашу по тарелке, жидко. Глаза его сверкали, а супец из лобстера (так по-русски, все ж понимают, называется омар) стыл в стороне. Выигрыш, проигрыш – непонятно даже, что ему больше нравилось, что вызывало больший прилив чувств. Когда шарик останавливался в своей ячейке, и рулетка дальше крутилась уже тихо, он всякий раз доставал платок и вытирал свою блестящую лысину.

И вот – вся стопка проигралась! Крупье сгреб себе замечательные фишки. Я грыз цыпленка. Второй товарищ отодвинул тарелку. Он был жутко недоволен. И сказал третьему:

– Да знаешь ли ты, придурок, что вот на эти фишки, каждая по пятерке, на эту стопку можно было бы сделать операции на сердце девяти детям?

– Да пошел ты! – ласково ответил наш игрок. – Я и полтинника не проиграл еще. Тоже мне, деньги. Копейки просто.

– Немалые.

– Да что ты меня учишь, у тебя денег больше, чем у меня! А сидишь, жмотишься. Вот поставь сейчас, тебе повезет.

– Нет уж, лучше я отправлю на операции.

– Все это ерунда…

– А ты еще и на операции даешь? – спросил я. – Ты ж мне говорил про детдом только.

– Отстаньте от меня. Я не могу больше смотреть на этот идиотизм.

Ну, когда левые или провинциальные интеллигенты-моралисты, живущие на одну скупую зарплату, начинают обличать пороки и бессмысленные траты – это одна история. А когда это делает бизнесмен средней руки, привыкший к роскоши так, что без нее, кажется, будет считать свою жизнь пустой – тут совсем другое дело.

Гнев второго товарища был неподдельным. Неожиданным. И, кажется, даже его самого удивил. Обменявшись еще парой-тройкой дружеских крепких восклицаний, они оба встали, вышли из зала на улицу – не драться, нет, хотя я про это подумал и побежал их как бы разнимать – а просто, не попрощавшись, разошлись в разные стороны, к своим машинам. Я же пошел к станции метро.

Так они реально поссорились! Из-за денег. Ну, по этой причине довольно часто распадаются дружбы. Но чтоб не из-за невыплаченных друг другу долгов, а просто на почве транжирства, чужого причем, ну уж не знаю, такого я прежде не видел. И вот, где он нахватался этой вот несвойственной нам этики? То ли книжек начитался про наших старообрядцев, то ли частые деловые поездки на Запад и общение с тамошними жителями дали о себе знать… И вот порушена дружба! Причем третий наш товарищ считал это блажью, ну с жиру бесятся люди, и все тут. Он глубоко презирал благотворительность и саму ее идею, он всякий раз исходил ненавистью, увидев на улице, во время короткого прохода от дверей авто до входа в какое-нибудь модное заведение, нищего.

– Да я лучше собакам подам, вот велю шоферу купить 20 кило сосисок, и пусть он им кинет! Собакам! А не этим нищебродам! Да пусть они исчезнут куда-нибудь, пусть пропадут, провалятся, чтоб их не было видно никогда!

Когда он так орал, лысина, которая, конечно, украшает мужчину, покрывалась потом.

Второй же товарищ продолжал «упорствовать в заблуждении» и тоже не желал мириться. Он твердо стоял на своем. Он был горд и доволен собой, продолжая делать свои взносы.

Бывшие друзья за глаза обзывали друг друга сумасшедшими. «Разве нормальный человек станет возиться с этими убогими! – Только идиот будет кидаться деньгами бессмысленно».

И вот однажды я застал своего товарища в расстроенных чувствах. Принялся расспрашивать. Он сперва молчал, а потом признался:

– Детдом мой закрыли.

– Что такое? На карантин? Или здание отбирают, как водится?

– Да нет. Дети кончились. Повырастали. А новых туда перестали посылать. Вот и все.

– Ну, позвони им, спроси, что там такое.

– Нет уж, чтоб я напрашивался? Да не бывать такому. Вот еще! Чтоб я навязывал свои услуги!

Понимая в принципе уровень цинизма наших бизнесменов, я вспомнил анекдот про пьяного ковбоя, который приставал к ребенку: «Сиротка, возьми конфетку». Тот не брал, я типа не сиротка, вон мой папа. И так раз за разом. Наконец, ковбой выхватил кольт и застрелил этого папашу, и после снова полез с конфеткой к теперь уж точно сиротке. Я этот анекдот озвучил. Товарищ теперь уже не грустил, а злился.

– Вот эти ваши идиотские представления о циничности бизнесменов! Надоели просто. Мы такие же люди как все. Да к тому ж и N-фонд перестал мне слать запросы на деньги для операций. Ну и ну! В какую ж я попал ситуацию… Не знаю, что делать.

– Ну, найди себе новых адресатов, вон сколько несчастных кругом.

Он не стал ничего и никого искать. В гордости дело или в комплексах, поди знай. Или насмешки его достали: «Ах, какой ты нежный, какой сентиментальный, какой ты дооообрый, да тьфу! Как с нами торговаться, так ты неумолим, грабишь товарищей, а как сироткам помогать, так ты уси-пуси! Ну-ну…»

Вот и все. Может, он теперь кому-то помогает в режиме полной секретности и скрывает свои добрые поступки, как нечто постыдное, позорное. Он не хочет, чтоб над ним смеялись. Вот они молчат – и мы молчим, не говорим вслух о том, что надо помогать людям, просто необходимо. У нас такое общественное настроение, что помогать вроде и не надо, и стыдно, и лишнее это, надо сразу режим менять. И никто не умеет про это говорить без пафоса и без лживой ноты. Все какие-то слюни капают. А надо как-то про это говорить. Чтоб вот не сидели люди и не мучились от стеснительности, не страдали от злобных шуток, что твои гимназистки. Ну, может, у нового поколения это получится лучше, и будет как теперь на Западе или как в России до 1917-го. Может, к столетию переворота что-то удастся?

Процесс все-таки пошел. А товарищу-жертвователю был зато бальзам на его рану: закрыли все ж таки казино. Закрыли!

Куда ж теперь идут освободившиеся деньги, интересно, – неужели сиротам?

Как помочь